Под мандейские песнопения Хасана - для него грустные, а для нас смешные - мы въехали в зону эпидемии. Согласно законам природы, весенний паводок как раз достиг кульминации, и по сторонам от дороги виднелись крыши полузатопленных-полуплавающих деревень. Их мы проследовали без остановки, а якоря бросили только в селении, где можно было уже прогуляться по грязи в высоких сапогах. Для подкрепления нас сопровождал на своем «козле» человек из районной администрации - нахии.

Заляпанная болотной жижей толпа сразу окружила наш караван: где, мол, американские доктора? А как узнали, что американцев нет и в помине, то в стекла наших машин полетели куски, так сказать, аллювиальной почвы, комья осадочных пород и какое-то откровенное говно. Тут Хася дал несколько очередей поверх дурных голов из своей машинки «Ингрэм М10», которая до сей поры аккуратно висела у него под плащом. Отчего головы, желая сохранить свои скудные мысли от пуль сорок пятого калибра, въехали в плечи. А Колесников, желая поиграть силушкой, столкнул лбами двух особо недовольных граждан. Затем поднялся на крышу вездехода в аккуратном слегка забрызганном костюмчике представитель районных властей и произнес горячую вразумляющую речь - дескать, приехали советские врачи, которые не хуже, а лучше американских. За хорошую психомоторику господину-товарищу из «нахии» мы уже сунули сотню баксов, и ныне он их старательно отрабатывал.

Толпа, жалобно смотрящая красными конъюнктивитными глазами, принялась выстраивать очередь к автобусу. Причем мужчины в расцвете лет отгоняли молодежь в самый ее конец бесцеремонными пинками и тумаками, однако старичков, скрипя зубами, пропускали вперед. Правда, старейшины тоже сквернословно спорили, кто из них древнее, мудрее и кому больше надо, пока Хася не прошелся со своим «Ингрэмом» и не выстроил дедулек - кажется, по росту. С крыши вездехода я наблюдал быстрое движение очереди внутри залепленного грязью автобуса.

Процедура выглядела просто. Толстый доктор беглым скучным взглядом озирал арабские «помидоры с морковками». Тут же посетители автобуса становились, как при досмотре, к борту -руки на него, ноги расставлены. В одну «булку» дюжий фельдшер закачивал, кажется, кубиков десять анальгина, во вторую другой медработник оперативно вдувал что-то еще. Работа спорилась. Но с последним уколом водитель стал резво заводить мотор.

Несмотря на слова и жесты благодарности от иракской общественности, оставление деревни советскими людьми слишком напоминало бегство.

– Удираем на всякий случай, - пояснил Остапенко, когда Хася вышел разрядить мочевой пузырь. - Если у наших есть эффективная вакцина, то ее вряд ли пустят в ход сразу - тут и Хуссейн может заподозрить, что мы всю эпидемию собственноручно организовали. Хорошие вакцины с ходу не появляются. Наверняка наши доктора кололи аборигенам такое, что результат «бабушка надвое гадала», ну и добавляли обезболивающее для поднятия настроения.

Так же мы сработали еще в паре деревень. В третьем селении нас даже встречали с песнями оптимистического содержания -похоже, что предыдущим пациентам мы не слишком навредили. Однако аборигены американцев по-прежнему уважали и желали заполучить их поскорее как самый первосортный товар.

В дальнейшем пути нашей «Василисы» и автобуса с советскими докторами расходились. Мы по разлившимся водам Евфрата устремлялись на поиски штатников, у которых теперь, по агентурным сведениям, тоже имелась амфибийная машина, «Икарус» же должен был мотаться по более сухим местам и дожидаться общего спада воды.