— Я вам дам потом адрес, если хотите, — уклончиво отвечала девочка.

— Господа, да держите шеренгу! Штейн, Nummer ems! Нельзя ли не выскакивать из линии? — не унимался Никс, очень прочно вошедший в свою новую роль командира.

— Да, да, я и так стараюсь, ваше превосходительство! — отозвался один из белокурых близнецов, очень торжественно ведущий под руку даму, старшую княжну, в то время, как его брат, такой же белокурый и краснощекий, вел младшую, хохотушку Лоло.

Софи Голубева выступала с Маней Стеблинской, которая за недостатком кавалеров часто исполняла роль мальчика.

Воспитанная с братьями, Маня всей душой сожалела, что ей нельзя поступить в корпус, ездить по-мужски верхом на лошади, лазить по деревьям и играть в футбол. Если что и примиряло девочку с ее девичей долей, так это спорт, которому она отдавалась с искренним увлечением и любовью.

Наконец, шествие замыкали Ванечка, с одной стороны держа под руку леди Пудлей, с другой же — миловидную Зоиньку Лоренц, красневшую и конфузящуюся каждый момент.

На балконе молодежь уже поджидали. Вокруг чайного, роскошно сервированного, уставленного всевозможным тонким печеньем, тортами, бисквитами и вареньем разных сортов стола сидели хозяева дачи: сам хозяин Петр Васильевич Ртищев, очень представительный седой генерал в белом сверкающем кителе; его жена, еще не старая женщина со следами редкой красоты, которую она передала старшей дочери Ноне, находящейся тут же за столом в обществе своего жениха, молодого уланского офицера.

Семью Ртищевых Надя знала давно по институтским приемам, и красавица Нона Ртищева, тонкая, задумчивая брюнетка с атласной матовой кожей, очень тихая и молчаливая, всегда казалась Наде образцом женской красоты, элегантности и изящества.

Кроме хозяев и Владимира Александровича Планова, жениха Ноны, за столом находилась очень оригинальная пожилая особа, рыхло-толстая, небольшого роста, в сером муслиновом платье и с очень дорогой шляпой на голове. Она поминутно утирала пот, катившийся градом с ее лица, и обмахивалась тонким батистовым платочком. Лишь только молодежь появилась на балконе, полная дама навела лорнет на лицо Нади да так и не отрывала его все время, пока девочка обходила стол и приседала перед каждым из присутствующих.

«На воре шапка горит», — гласит русская пословица, так и Наде казалось, что и хозяева и гости давным-давно знают, что ее, Надю, исключили за нерадение из института и что вряд ли хозяевам здешнего дома может быть приятно ее появление здесь. Поэтому девочка чувствовала себя далеко не в своей тарелке. Между тем старшие члены семьи Ртищевых встретили ее не менее ласково, нежели Наточка.

— Очень рада, очень рада, — приветливо произнесла генеральша и поцеловала Надю в лоб.

— Ага, нашему полку, значит, прибыло, одним игроком больше стало. Советую обыграть хорошенько вот эту разбойницу, — лукаво подмигивая в сторону Мани, приятным бархатным басом шутливо советовал Наде генерал, дружески пожимая руку девочки.

А полная дама в сером платье все не отрывала по-прежнему от Нади вооруженных лорнетом глаз. И под этим взглядом девочка чувствовала себя очень неловко. Наконец, гостья отложила в сторону лорнет и, наклонившись к плечу генеральши, прошептала, но так громко, что до окончательно растерявшейся Нади долетели ее слова.

— Послушайте, ma chere Елена Дмитриевна, откуда вы достали эту Сандрильону?

— Какую Сандрильону? — не поняла в первую минуту хозяйка дома.

— Ах, Боже мой! Неужели вы не находите, что эта очаровательная девчурка похожа на переодетую принцессу?

— Кто? Надя Таирова? А вы большой романтик, Анна Ивановна, — улыбалась хозяйка. — Я и не подозревала такого грешка за вами.