Упырь отлетел к шкафу и сердито пробурчал, когда я торопливо захлопнула дверь и спрыгнула с метлы:
– Вас не учили, что летать по дому на метле невежливо?
– Нет, меня вырастила ведьма широких взглядов. Мебель не крушить, обстановку не портить, остальное можно, – выдала я и тут же виновато улыбнулась: – Извините.
– Э, что с тебя возьмешь? Ведьма! – махнул на меня рукой Фил, пристроился сбоку от двери и приоткрыл щелочку.
Забавно, он что, всегда на закат-рассвет так любуется?
– Лягушки где? – заметив, что я все еще одинокой березкой торчу за спиной, буркнул он.
– Скоро прибудут.
Я ретировалась в свою комнату. Метелка тут же заняла угол между лежаком и заготовкой каменного стула. Я рухнула на траву. С трудом перевернулась на спину. И провалилась в сон.
Он напоминал калейдоскоп из обрывков воспоминаний и мыслей.
…Я вытаскиваю Винса.
…Сумеречник, неясная фигура из лилового тумана.
…Дамиан.
…Нарисованный магией, почти реальный, крылатый.
…Наш поцелуй, когда я так растерялась. Он ведь был сам на себя не похож.
…Прикосновение Винса, когда он тоже был нарисован…
Сев, я уставилась на горящий в рожке подсвечника блуждающий огонек.
Прикосновения не просто были как настоящие. Или они и были настоящими! Нарисованный Дамиан только казался таким. На самом деле я его как-то вытаскивала из скрытой комнаты с артефактом. И он двигался вместе с рисунком, чтобы не выдать себя. Но факт остается фактом: я смогла вытащить его несколько раз. Почти вытащила Винса. Уверена, если бы не было сумеречника и его поводка, у меня бы вышло…
Значит, смогу и сейчас!
Соскочив с «кровати», я обсыпала пол травой, свалившейся с края. Огляделась, выискивая свободное место между заготовками.
– Стихии, за что вы меня наказываете?! – взвыло за дверью голосом Фила.
Решив, что за пять минут зелья не сваришь, я выглянула в парадную.
На полу, комоде, шкафу и даже на рогах вешалки чинно сидели зеленые с крапушками на боках лягушки. Посреди зеленого войска стоял упырь. Фил сердито косился по сторонам, сверкал алыми глазами и вздыхал. Из двери одной из комнат торчали хоботы и блестел от любопытства глаз нежити, любящей шахматы. А у входной двери висела довольная Мирелла. Она двумя руками держала два больших узелка.
Увидев меня, Фил подцепил с пола одну из квакух, поднял к лицу. При виде алых глаз и клыков у лягушки случилось озарение, не иначе. Привстав на задних лапах, она вежливо отсалютовала упырю передней лапой и приветливо квакнула.
Фил икнул, отдернул руку, потянувшуюся отвесить ответное приветствие, и уронил лягуху на пол. Та тут же радостно ускакала в задние ряды, на ее место выползла другая.
– Как мне теперь их есть? – вздохнул уныло Фил, опуская руки.
Упыря было жалко. Лягух тоже. И я осторожно предложила:
– Может, кого помельче возьмете? Пиявок там, например?
– Вампир ест вампира? – расхохотался Фил.
– Мух, комаров, кузнечиков, саранчу… Говорят, она вкусная, ее в некоторых странах как деликатес подают, – предложила я.
– Я не паук! – сердито буркнул упырь. Поймал еще одну лягушку. Та тут же привстала и присела, сделав кривой книксен. – Вы же мне весь аппетит отбили! Всю зависимость вылечили! Я же теперь опять пойду грибников да поздних прохожих кусать! – Стиснув в когтистых пальцах лягушку и потрясая ею, Фил выпалил: – А там знаете, сколько гадости всякой? В прохожих этих и грибниках? Не отравишься, так песни горланить до рассвета будешь!
Фею стенания упыря ничуть не тронули. |