— Я уверена, он захочет жениться на тебе, — сказала успокоительно Гермия.

Наступило молчание, как будто Мэрилин продумывала то, что хотела открыть, прежде чем продолжить:

— Одна из его родственниц сказала мне по секрету, что вся его родня последние пять лет буквально на коленях умоляет маркиза жениться и завести семью.

— Разве это так важно? — спросила Гермия.

— Неужели ты не понимаешь, Гермия! Я же только что сказала тебе, что он ненавидит кузена, который может стать его наследником. И все его сестры, тети, бабушки и все остальное семейство Девериль тоже ненавидят его двоюродного брата.

— Что это за кузен такой, что они все так его ненавидят? — спросила заинтригованная Гермия.

— Я никогда не видела его, — ответила Мэрилин, — но говорят, что он вечно безобразно пьян и проводит время с актрисами самой дурной репутации.

Она засмеялась.

— Никто не ожидает такого поведения от маркиза, поскольку он осознает свою ответственность и возможные последствия этого! Но его постигло разочарование в молодости, когда у него была очень неудачная любовная связь.

— Что же с ним произошло? — спросила Гермия.

Она чувствовала, что эта история очень походит на те фантазии, которые все время роятся в ее голове, и поэтому все, что Мэрилин рассказывала, было ей крайне интересно.

Мэрилин пожала плечами.

— Я не знаю всех подробностей, но предполагаю, что это произошло, когда он был совсем молод, и он вынес из этого очень плохое мнение о женщинах и значительно более интересуется теперь своими лошадьми!

Она глубоко вдохнула, как бы набираясь решимости, и провозгласила:

— Но он должен жениться, и его женой определенно буду я!

— Я тоже уверена в этом, моя дорогая, — сказала Гермия, — но не вижу, как я смогу помочь тебе.

— Вот об этом мы и поговорим.

Голос Мэрилин становился все более напряженным и уверенным по мере того, как Мэрилин раскрывала свой план:

— Прошлым вечером маркиз, разговаривая с папой за ужином, говорил о том, как изменилось все после войны. Благородные фамилии — оказавшись в денежном затруднении либо просто отвыкнув заниматься своими поместьями, как они делали это ранее — перестали заботиться о своих людях, как заботился о своих подданных его отец, когда был жив.

Мэрилин взглянула на свою кузину, чтобы убедиться, что голубые глаза Гермии с живейшим вниманием устремлены на нее, и продолжала:

— "Мой отец, — сказал маркиз, — знал что имени каждого своего работника, так же как он знал клички своих гончих, и моя мать заходила в каждую избушку в нашем поместье. Если кто-то был болен, она приносила им суп и лекарство, и когда подрастали дети наших работников, она находила им дело либо на собственной земле, либо у наших родственников".

У Гермии промелькнула мысль, что именно так поступают ее отец и мать, пусть не с таким количеством людей.

Мэрилин продолжала:

— "Никто не делает этого ныне, — сказал маркиз, — и я понимаю, почему работники проявляют недовольство на севере: да и в южных графствах, я слышал, нередки подобные раздоры".

Мэрилин остановилась и спросила:

— Теперь ты понимаешь, чего я хочу?

Она увидела недоуменный взгляд Гермии, и в ее голосе вновь послышалась привычная резкость тона:

— Ну как же ты не понимаешь, Гермия? Я должна убедить его, что, как и его мать, я интересуюсь положением людей в поместье и помогаю им.