Маркиз продолжал молча наблюдать за ними. Он не шевелился, но, видимо, одного его присутствия оказалось достаточно, чтобы косуля почувствовала присутствие чужого.

Она повернула свою изящную голову в его сторону и принюхалась, ноздри ее затрепетали, и спустя мгновение животное умчалось прочь быстрее ветра и тут же растворилось среди деревьев, словно существовало всего лишь в его воображении.

Маркиз двинулся вперед, и, хотя Мина даже не повернула головы в его сторону, он знал, что она слышит его шаги и догадывается о том, кто к ней приближается.

Подойдя к девушке, он сел возле нее, а затем растянулся во весь рост на траве, облокотясь и подперев рукой щеку.

Девушка сидела опустив голову и уставившись неподвижным взглядом на свои руки, стиснутые на коленях. Она даже не шелохнулась, как сделал бы любой на ее месте.

Маркиз, не произнося ни слова, долго смотрел на нее. Какое-то время был слышен лишь шелест листьев на деревьях над их головами да треск цикад в траве. Наконец маркиз заговорил:

— Простите меня, Мина!

Девушка ничего не ответила, но он догадывался, о чем она думала, поэтому через мгновение продолжил:

— Я знаю, вы потрясены и огорчены всем тем, что услышали из уст леди Батлет, но вы ведь очень много читаете и должны знать, что подобные вещи случались всегда с незапамятных времен.

Вновь повисла тишина. А затем с трудом, словно он вынуждал ее отвечать ему, Мина еле слышно произнесла:

— Она ведь… замужем!

И маркиз понял, что она сейчас думает не только о леди Батлет, но также и о своей мачехе.

— Так же как и королева Гуинивер, жена короля Артура, — сказал он тихо, — и Клеопатра или Елена Троянская. Нет необходимости продолжать этот список, вы и сами можете его легко дополнить.

На какое-то короткое мгновение она подняла на него глаза, и он понял, что ей никогда не приходило в голову рассматривать все это с такой точки зрения, но, подумав немного, Мина сказала:

— Но ведь это… дурно.

— Разумеется, если смотреть с точки зрения морали, — согласился он, — но жизнь так коротка, и человеку свойственно искать счастья там, где только он может его найти, так же, как это делают и животные.

Маркиз почувствовал, что она уже не так напряжена, как была еще несколько минут назад, и поспешно продолжил:

— Я думаю, вы не станете осуждать фазана, у которого полдюжины жен, или многих других птиц, у которых весьма беспорядочные отношения и которые, с вашей точки зрения, ужасно безнравственны.

Маркиз знал, как задеть Мину за живое. Тут уж она никак не могла промолчать и не внести свою лепту в рассуждения, касающиеся животных, тем более что совсем недавно она думала об этом. Они так часто спорили и разговаривали на самые разные темы, что она помимо своей воли включилась в разговор:

— Грачи… редко имеют больше одной жены. Только, если что-нибудь случается… да и то…

Решив, что ему все-таки удалось разрушить невидимый барьер, который она воздвигла вокруг себя, маркиз с облегчением улыбнулся.

— Это правда. Один старый лесник рассказывал мне, когда я был еще совсем мальчишкой, что если некий повеса из грачиного племени, или, может быть, вы бы назвали его распутником, пытался соблазнить жену своего соседа, то целая колония набрасывалась на него и задавала жару этому прохвосту.

— У них есть настоящий… трибунал.

— Точно, — с улыбкой согласился маркиз. — И я даже слышал, что в случае ссоры одного грача с другим суд выносит свой вердикт, на подсудимого набрасывается вся стая, его клюют, гоняют и иногда даже забивают насмерть!

Он знал, что Мина внимательно его слушает, поэтому очень мягко спросил у нее:

— Это именно то, что вы бы хотели со мной сделать?

Маркиз замолчал, ожидая ее ответа, надеясь и в то же самое время страшась, какой вердикт она ему вынесет.