Одной рукой Форсайт прижимал женщину к стене, а другой бил по лицу — совсем недавно то же самое проделывал с ним Диллон. Очередной удар кулака пришелся Рут по носу, закапала кровь. От следующего удара голова ее с такой силой врезалась в стену, что в глазах у Рут потемнело. Темнота окружала ее несколько секунд, но она удержалась от крика. Если она вскрикнет, Форсайт еще больше озвереет.

— Сука! Сука! — кричал полковник, нанося удар за ударом.

Избивая Рут, Форсайт почувствовал желание, ему хотелось швырнуть женщину на пол и яростно вонзить в нее свою отвердевшую плоть. Обнаружив однажды, что издевательства над Рут его возбуждают, Форсайт стал изобретать все новые и новые способы унизить ее, растоптать ее достоинство. Он брал ее на столе среди тарелок с остатками ужина, на лестнице, на веранде у заднего крыльца, где за ними мог без помех наблюдать из каретного сарая конюх; а раз или два, ночью, — на земле, посреди цветочной клумбы.

— Ложись на пол! — заорал полковник.

Как только он убрал руку, которой прижимал ее к стене, Рут ударила его коленкой в пах. Форсайт отшатнулся, и женщина проскочила мимо него на кухню. Полковник был настолько ошеломлен тем, что Рут осмелилась защищаться, что прошло несколько секунд, прежде чем он бросился за ней.

— Рут! — взревел он. — Я из тебя дух вышибу! Шлюха! Дрянь! Ложись на пол, сука, и раздвигай… — Форсайт ударом ноги распахнул кухонную дверь — и слова замерли у него на губах. Рут стояла посреди кухни. На ее окровавленном лице появилось какое-то безумное выражение. Она оскалилась в жутком подобии улыбки; у нее был вид одержимой, что вполне соответствовало ее нынешнему душевному состоянию. В руке, высоко поднятой над головой, Рут сжимала длинный кухонный нож.

— Не-е-ет! — завизжала женщина, бросаясь на Форсайта. — Не-е-ет!

Ее пронзительный голос зазвенел в ночной тишине, разнесся эхом по всему дому. Прежде чем Форсайт успел оправиться от шока, в который повергла его обезумевшая Рут, обычно такая робкая и покорная, женщина бросилась вперед и вонзила нож ему в шею. Кровь брызнула фонтаном. Форсайт, не издавая ни звука, раскрыл рот, глаза его расширились; он поднял руки, пытаясь оттолкнуть от себя женщину, но тут же бессильно уронил их и рухнул на пол.

Рут с безумным воплем упала на колени и стала снова и снова вонзать нож в грудь ненавистного мучителя.

Было около полуночи. Держа на коленях ружье, Густав сидел на крыльце веранды миссис Гафни. Ему было поручено охранять Кристин, и он твердо решил, что на этот раз мимо него не проскочит ни одна живая душа. Однако мысли его все время уносились к Бонни.

Бонни Гейтс — необыкновенная девушка. Нужно обладать немалым мужеством, чтобы подсыпать яд в пищу бандитов. Девяносто девять женщин из ста побоялись бы даже помыслить об этом. Густаву понравилось, как Бонни решила распорядиться деньгами Дела Гомера. Девушка поклялась, что не возьмет себе ни цента; она собиралась пожертвовать всю сумму сиротскому приюту, а если хватит средств — даже основать новый.

На веранде появилась Кристин, прервавшая размышления Густава. Девушка выходила из дома через каждые несколько минут и всякий раз спрашивала, не слышал ли он чего-нибудь подозрительного.

— Оставайся в доме, Крис. Бак обещал, что они с Берни придут сразу же, как только решат, что это безопасно.

Густав и сам волновался. С тех пор как Бак пригнал в город фургон с трупами бандитов, прошло несколько часов. Обнадеживало только одно: случись что, они бы уже об этом узнали.

Густав был искренне рад за двоюродную сестру: замечательно, что рядом с ней будет такой человек, как Бак Леннинг.