– Где надо, – ответило стекло и принялось напевать странную позвякивающую мелодию.

Теперь Дор наловчился, и подъем пошел быстрее. Он делал так: мягко ставил ногу на всю ступню и одновременно приказывал ей не скользить. Но только он поднялся, как из‑за поворота опять выскочил копытник. Копытник громко мукнул. Дор испугался и съехал вниз. Гадкая корова! Еще гаже Зилич!

А грозовая тучка все ближе и ближе. Уже и ветерком потянуло.

– А ну пошла вон! – крикнул тучке Дор.

– Фигушки! – пробасила тучка и дунула. Ветер, ничуть не смущаясь, растрепал Дору волосы.

Дор в третий раз полез по склону. Отчаянным усилием воли, забыв об осторожности, он сумел пересечь полосу едва заметных щербинок – следов копытника. А гора мычала все громче и наконец разродилась песенкой: «Она вокруг горы проскачет, юп‑пи‑йа!» И тут же копытник – или копытница – галопом выскочил из‑за поворота. Он углядел Дора, слегка изменил курс и помчался прямо на него... Копыта размеренно постукивают, рога нацелены вперед, на противника... Рога хоть и тупые с виду, но и такими можно здорово наподдать.

Копытник нарочно мешает ему подняться. Это ясно. Значит, вокругорный копытник и есть третья преграда на пути в замок.

Дор отшатнулся от надвигающегося копытника и поехал вниз. Бешенство охватило его. А оно невозмутимо прогромыхало мимо и скрылось за поворотом.

Снова он лежит в грязи... Ну никакого движения вперед! Это ж надо! Первое препятствие одолел без труда, а потом столкнулся с горой и с коровой – и все! Что от него требуется? Взобраться по склону. Раз. Не столкнуться с копытником. Два. Порознь все очень просто, а вместе – хоть плачь. У него в запасе минут десять. Потом начнется гроза. Туча уже наполовину проглотила солнце.

Осталась одна надежда – на волшебный талант. Стыдно им пользоваться, но сейчас гордость лучше забыть. Надо во что бы то ни стало проникнуть в замок и поговорить с Хамфри. От этого зависит судьба Ксанфа.

– Послушай, стекло! Раз ты такое проницательное, скажи, как проскочить мимо копытника и взобраться по склону раньше, чем польет дождь.

– Молчи! – приказала туча горе.

– Я больше не проницательное. Туча замутила меня тенью, – мрачно ответила гора. И верно. Теперь, под грозовым навесом, гора больше не блистала. Ее глубины потемнели и походили на непроницаемые глубины океана.

– Но ответ из тебя еще не испарился, – не сдавался Дор. – Давай выкладывай.

– Не давай, прячь поглубже! – проревела туча.

– Придется сказать, – с сожалением вздохнуло стекло. – Хотя я с большим удовольствием посмотрело бы, как он шлепается на за...

– Эй, полегче! – предупредил Дор.

– ...дницу и утыкается носом в тину. Но он волшебник, а я всего лишь бедный кремний. Ну ладно. Восприми в себя и преобрази в субстанцию... – На физиономии Дора отразилось столь явное недоумение, что стекло прервало свою заумную речь и возопило: – О небо, дай мне силы перенести слоновье недомыслие живых существ! – Туча пропустила сквозь себя несколько солнечных лучей, и гора снова просветлела. – Скажу яснее, ухвати и пережуй вот что: кому легче всего взобраться по склону?

– Копытнику. Но забраться‑то надо мне.

– Нет, еще не дозрел. Ухватывай и жуй, – настаивало стекло.

Совсем недавно король Трент вот так же настойчиво подчеркивал необходимость быть бесхитростным и прямым. Король... и гора? Нет, гора не король. Гора должна знать свое место, а не намекать глубокомысленным тоном, словно он, Дор, слабоумный и вообще ничего не понимает.

– Послушай, стекло.