— И надо же было такому случиться, что моя сестра жила с тобой и тетей Эми. Мне и в голову не могло прийти, что вы переехали в Уэльс.

— Мы перебрались туда в начале войны, в 1940 году. Ты знаешь, что мой папа умер?

— Я слышала, что бедный джентльмен умер. Хотела написать, но у меня было столько неприятностей в это время. Наш маленький домик в Степни разбомбили, и я уехала на север к своей золовке в Йоркшир. Поладить с ней я не смогла, кроме того, там не было работы для моего мужа. В общем, мы вернулись назад. Нас опять бомбили, не так сильно, как в прошлый раз, но крыша была полностью разрушена, и мы опять переехали. Нам пришлось делить дом с людьми, которых я не могла выносить. И как только война закончилась, мы оба вернулись назад. Несколько раз меняли дома, где присматривали за квартирами, и вот недавно переехали сюда. Прекрасное место. Я как-то писала вам на Рождество, но ответа не получила.

— Думаю, письмо затерялось на почте, — предположила Салли, — я тоже, няня, должна была написать тебе, но у нас не было ни одной свободной минутки. Томми тебе, наверное, рассказывал о жизни на ферме.

— Да, дорогая. Какое там, наверное, замечательное место. Какая умница твоя тетя, что решила помогать людям. Жаль, что я не знала об этом раньше. С удовольствием провела бы там недельку или две.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты побывала у нас, няня! Это было бы прекрасно! Но теперь, после смерти тети Эми, я туда не вернусь.

— Конечно, дорогая, я понимаю, что ты очень скучаешь по своей тете, ведь она единственная твоя родственница. В конце концов «кровь не водица».

От этих добрых слов глаза Салли наполнились слезами. Ей пришлось так много пережить, что эта, неожиданно свалившаяся на нее доброта была почти непереносима. Но в этот момент нянин тон с сочувственного сменился на командный.

— А теперь, дорогая, садись. Ты устала, а я, глупая курица, даже чашки чая тебе не предложила, чтобы взбодриться. Сейчас я приготовлю чай, и еще, думаю, не помешает, хороший кусок бекона.

— Но еще слишком рано... — запротестовала Салли, няня перебила ее.

— Слишком рано? Это, наверное, шутка. Я на ногах с четырех часов, провожала Томми на работу. И здесь нет никакого беспокойства. Ты же знаешь, я никогда не была соней. Мне приходилось прислушиваться, не заплакал ли ребенок. Я, конечно, не Томми имею в виду. Ему бы вряд ли понравилось, если бы я назвала его ребенком. Теперь он считает себя мужчиной.

Салли засмеялась, но голос ее вес еще дрожал. Миссис Берд направилась к двери. Салли вскочила, чтобы последовать за ней.

— Я привыкла есть в кухне, няня. Мне так больше нравится.

— Ну что же, тогда пошли со мной, дорогая.

Не переставая говорить, няня приготовила чай, горячие тосты и ломтик бекона с жареным хлебом.

— А теперь съешь все до капельки, — сказала она. Ее тон напомнил Салли детство, и она даже подумала, не стоит ли ей немного покапризничать, как она это делала тогда.

— У кого ты собираешься останавливаться в Лондоне? — спросила миссис Берд.

— У одних.., у одних друзей, няня.

— А где они живут?

— На Беркли Сквер, — ответила Салли.

— Это очень хорошо и удобно, — удовлетворенно заметила няня. — Прямо за углом, так что, когда тебе нечего будет делать, ты всегда сможешь забежать и навестить меня. Что же ты теперь собираешься делать? Искать работу?

— Не знаю, — ответила Салли. — Не знаю, няня. Все произошло так быстро.., смерть тети Эми.., приезд сюда...

— Теперь ни о чем не беспокойся. Если тебе понадобится помощь, я всегда на месте, моя дорогая.