— Мы прибудем в Йорк через пятнадцать минут, — сказал он. Салли взяла свою сумку и перчатки.

— Тогда, я думаю, нам лучше вернуться в наш вагон, не так ли?

— Пожалуй, так будет лучше, — согласился сэр Гай и встал из-за стола, за которым они пили чай.

Салли тоже встала. Поезд шел очень быстро, а вагон-ресторан находился в самом конце состава. Когда она вышла в проход, поезд сильно качнуло, и Салли чуть не упала, если бы сэр Гай не поддержал ее крепкой рукой. Она посмотрела па него и улыбнулась.

— Спасибо.

Их взгляды встретились, но Салли быстро отвела глаза в сторону. И с этого момента она точно знала, что влюбилась. Продвигаясь вперед по переполненным проходам поезда, останавливаясь, чтобы пропустить людей, выносивших чемоданы и пакеты, стараясь удержать равновесие, она ощущала только, как быстро бьется ее сердце.

Теперь она понимала, что любит его уже очень давно. Казалось, что между тем временем, когда он в ее фантазиях был рыцарем в шлеме с плюмажем, а потом стал серьезным, неприветливым братом Тони, не было никакого перерыва. Она любила его всегда, но не понимала этого до настоящего момента в грохочущем, переполненном поезде, везущем их домой.

Салли почувствовала, как ее сердце защемило при мысли о «доме». Но именно так она стала относиться к «Убежищу» с самой первой минуты, когда его увидела, и дети сказали, что он улыбается им. Дом сэра Гая! Если бы только он мог стать и ее домом!

Она попыталась успокоиться, но ничто не могло унять чувство восторга в сердце и радости, словно пульсирующей по всем сосудам ее тела. Она любит! Любит сэра Гая, и поняла она это в тот момент, когда он протянул руку, чтобы поддержать ее. Было так много моментов, когда она могла это понять. В роскошном ночном клубе Нью-Йорка «El Morocco», например, куда сэр Гай пригласил ее на обед, но, пораженная голубыми стенами и потолком, на котором сверкало множество звезд, она слушала оркестр, а не свое собственное сердце.

У нес была возможность понять это и на верхнем этаже Эмпайя Стейт Билдинг, или когда они гуляли по Центральному парку, потому что, как он ей сказал, у любого американца этот парк вызывает сентиментальные чувства. Она могла почувствовать это на Пятой авеню, или во взлетающем самолете, когда они бросили прощальный взгляд на странные, прекрасные небоскребы, являющиеся отличительной чертой современной цивилизации.

Но ни в одном из этих мест, прекрасных, волнующих и очень интересных, ей и в голову не пришла мысль, что она влюблена. Нет, надо же было случиться, что именно в этом прозаичном, спешащем английском поезде ее привело в шок внезапное, ошеломляющее чувство.

Салли дошла до своего вагона, взяла жакет, лежавший на сиденье, который она оставила, чтобы никто не занял ее места, и села. Через мгновение следом за ней вошел сэр Гай и сел напротив. В купе находились еще два человека, оба поглощенные чтением газет. Салли посмотрела в окно, но не видела красоты проплывавших мимо пейзажей, потому что думала только о сэре Гае. Насколько она была слепа, что не поняла этого раньше. И глупа, если не могла осознать, что в течение многих дней, если не недель, ее сознание было полностью поглощено им.

— Я люблю его, — прошептала она про себя, но где-то в глубине сердца, внутренний голос напомнил ей, что он ее не любит. Тем не менее она не могла поверить, что сэр Гай совершенно равнодушен к ней. Если даже не считать этого неожиданного решения, лететь с ней в Америку, которое можно было бы отнести к благородству его характера, Салли не была бы женщиной, если бы не замечала, что было еще немало случаев, когда сэр Гай очень тепло к ней относился.

Салли догадывалась, что она интересует его, что он наблюдает за ней. Но, когда ей кажется, что они начинают сближаться, какое-то слово или движение, которые она сама себе не может объяснить, вдруг опять воздвигают между ними барьер, и он опять начинает к ней относиться с ледяным равнодушием.