Карьера Линн была молниеносной. Она разрушила все правила, не оставила камня на камне от канонов, создававшихся поколениями, по которым актер или актриса, прежде чем достичь какого-то успеха на сценах Вест-Энда, должны были сначала входить в состав той или иной труппы.

Когда Линн впервые появилась в театре, ей было гораздо больше лет, чем кто-то мог себе представить. Она обладала необыкновенным обаянием, еще больше усилившимся с годами. Стоило ей первый раз появиться на сцене, как публика оказалась у ее ног и отдала Линн свои сердца. Конечно, это было не так просто. Ей приходилось работать, как каторжной, чтобы освоить все эти, казалось бы незначительные жесты, выглядевшие теперь так натурально и ставшие частью ее образа. Она училась заново ходить, разговаривать, поворачивать голову, садиться и вставать со стула, входить и выходить из комнаты — все, что казалось естественным в обычной жизни, было абсолютно непригодно для сцены. И все же, даже в этом самом обычном деле, присутствовал налет собственной индивидуальности Линн, которая отличала ее от других людей, заурядных с самого своего рождения, и которая сделала ее национальной гордостью.

Линн Листелл! Немного сейчас найдется людей, не слышавших о ней, не читавших ее имя на сверкающих огнями афишах перед входом в театр, или не восхищавшихся ею на сцене.

Она ужасно боялась провалов, но ей не стоило об этом беспокоиться, потому что, кроме возраста, ничто не могло поколебать ее успех у публики.

— Мне так не хочется ехать в Южную Америку, — сказала Линн Мэри вздохнула.

— Это только на шесть месяцев, и контракт был подписан еще до твоей помолвки. Кроме того, тебе вряд ли удастся провести спокойный медовый месяц. Сейчас посмотрю. Запланировано шесть турне и бесчисленное количество встреч со зрителями. Кроме того, устрашающее число банкетов, приемов и, бог знает, чего еще, устраиваемых в твою честь...

— Да-да, знаю, я уже читала об этом, — перебила ее Линн. — Они называют меня «послом Англии». Не перестанут ли они так думать, когда узнают, что я выхожу замуж за южноамериканца? Эрик говорит, что там его считают героем, ну а мне приходится верить ему на слово.

Мэри вздохнула еще глубже.

— Линн, мы это обсуждали сотни раз. Ты уверена, что хочешь выйти замуж за Эрика. Если быть точнее, ты даже настаивала на этом браке. Так в чем дело? Что тебя беспокоит?

Лицо Линн просветлело. Она улыбнулась и сделала выразительный жест, как будто отбрасывая все проблемы прочь.

— Я люблю Эрика, и он любит меня, — мягко сказала она. — Я никогда еще никого так не любила, кроме того, он мне очень помог.

— Тогда не о чем беспокоиться.

— Больше не буду. Как ты сказала, все уже спланировано, и я обещаю больше не возвращаться к этой теме.

Она посмотрела на свое запястье, где переливались, украшенные бриллиантами, часы.

— Мне лучше поторопиться. Уже половина шестого, а я собираюсь на коктейль к леди Марлинг.

— Конечно, нет, — согласилась Мэри. — Тебе нужна шляпка? Позвонить Розе?

— Она уже протянула руку за колокольчиком из розового кварца, как раздался стук в дверь.

— Войдите, — сказала Мэри.

Открылась дверь и вошла невысокая полная женщина с седеющими волосами.

— Это ты, Роза? Я как раз собиралась тебе звонить. Мадам нужна ее шляпка.

— Сейчас принесу, — , ответила Роза. — Вам телеграмма, мадам.

— Она прошла через комнату и протянула Линн серебряный поднос, на котором лежала телеграмма.

— Интересно, от кого это? — воскликнула Линн. — Надеюсь, Эрик не задерживается в Париже.