— Отец никогда ничего ей не запрещал!

За отца было обидно.

Он ведь… он был хорошим человеком… очень спокойным… мирным даже…

— Он любил маму.

— Любил? — фыркнула Алиция Виссарионовна. — Милочка, любить, ничего не делая, легко, но, кажется, его любви было недостаточно, чтобы встать с дивана и устроиться на нормальную работу. Нет, он предпочитал, чтобы работала жена…

— Но…

— Твоя мама не была против? Конечно. Она ведь сама его выбрала, Женечка отличалась поразительным упрямством. И я не берусь сказать, что ее любовь исчезла, но будем объективны. Она гробила себя день за днем во имя какого-то эфемерного чувства… и угробила.

— Папа тоже умер.

— Я и говорю, совершенно безвольная личность. Оставить ребенка лишь потому, что ему, видите ли, сложно стало жить… а кому просто?

Алиция Виссарионовна вернулась на свое место. Она села, сложила руки на столешнице и мило улыбнулась:

— Но мы не будем касаться дел минувших, верно?

Жанна кивнула. Не будет. Она — точно не будет.

— Мы поговорим о тебе, Жанночка… Итак, ты у нас девочка взрослая, самостоятельная. Школа с золотой медалью… — Алиция Виссарионовна мизинцем открыла простую пластиковую папку. — Умница… знания никогда не будут лишними, к сожалению, редко кто это понимает… университет… средней руки, но не самый заштатный… твои родители большего позволить себе не могли, а Женечка не захотела ко мне обращаться… вот уж глупость, для внучки я бы денег дала.

Жанна вновь кивнула, понимая, что, вздумай мама обратиться к Алиции Виссарионовне, та и вправду нашла бы денег. И не только их, у нее наверняка связи имеются, и поступила бы Жанна не в местный университет, а в МГУ… или в МГИМО… или еще куда-нибудь, куда принято поступать детям из обеспеченных семей.

Но разве, проявив однажды участие в семейных делах, Алиция Виссарионовна оставила бы маму? Она не из тех, кто оказывает помощь, ничего не требуя взамен.

— Училась прилежно… — Алиция Виссарионовна перебирала бумажки, надо полагать, в которых четко и ясно рассказывалась история нехитрой Жанниной жизни.

— Это хорошо… диплом… и работа в школе… никогда не понимала самоотверженности учителей… добре бы тех, которым платят, но нет же… Тебе нравилось там работать?

— Да.

Алиция Виссарионовна приподняла бровь, вероятно, этаким образом выказывая удивление.

— Допустим… — Жанне она не поверила. И зря. В школе вовсе не плохо, главное, чтобы коллектив подобрался достойный. Жанна младшие классы вела и скучала по детям, она детей всегда любила… Ничего, вернется. Ведь и ушла исключительно потому, что деньги нужны стали. — Женечка умерла… это ничтожество тоже… ты осталась одна… и сразу влипла в нехорошую историю.

Она укоризненно покачала головой, и Жанна тотчас ощутила острый укол совести.

Она не виновата! Сколько раз она наново переживала события тех трех месяцев, когда, казалось, весь мир был у ее ног… Ладно, не мир, но Илья.

Любовь, которая единственная и до гроба.

А потом вдруг…

— Я понимаю, тебе было одиноко. Но одиночество — еще не повод бросаться на шею первому встречному проходимцу. И ладно бы ты только роман закрутила. Но зачем вешать на себя ярмо кредита?

— Ему нужны были деньги…

— Ему? Милая, вот он бы их и искал… — Алиция Виссарионовна недовольно поджала губы. — Подумать только, моя внучка оказалась… курицей.