|
А затем мерилом наших сил служит то, в какой мере можем мы, не погибая от этого, признать эту иллюзорность и эту необходимость лжи. Такой нигилизм как отрицание истинного мира, бытия, мог бы быть божественным образом мысли. 16 Если мы и «разочарованные», то не по отношению к жизни, — у нас лишь открылись глаза на «желательности» всех видов. С насмешливой злобой смотрим на то, что называется «идеалами»; мы презираем себя лишь за то, что не всегда можем подавить в себе то нелегкое движение чувств, которое называется идеализмом. Дурная привычка сильнее, нежели гнев разочаровавшегося. 17 В какой мера нигилизм Шопенгауэра все еще является следствием того же идеала, который создал христианский теизм. — Степень уверенности по отношению к высшим объектам желаний, высшим ценностям, высшему совершенству была так велика, что философы исходили из не a priori, как из абсолютной уверенности: «Бог» — на вершине как данная истина. «Уподобиться Богу», «слиться с Богом» — в продолжении тысячелетий это были самые наивные и убедительнейшие объекты желаний ( — но то, что убеждает, тем самым еще не становится истинным: оно только убедительно. Примечание для ослов). Мы разучились признавать за этим строем идеалов также и реальность лица: мы стали атеистами. Но разве мы отреклись от самого идеала? — Последние метафизики, по существу дела, все еще именно в нем ищут истинную «реальность», «вещь в себе», по отношению к которой все остальное имеет лишь кажущееся существование. Но догматом их осталось то положение, что в виду явного несоответствия нашего мира явлений сказанному идеалу, мир этот не есть «истинный» — и даже в основе своей не восходит к тому метафизическому миру, как к своей причине. Безусловно, поскольку оно {10} есть высшее совершенство, не может служить основой всего условного. Шопенгауэру, который стремился доказать обратное, нужно было мыслить эту метафизическую основу как нечто противоположное идеалу, как «злую, слепую волю»; как таковая она могла затем стать тем «являющимся», которое открывается в мире явлений. Но и этим путем он еще не отрекался от абсолютности идеала, он только нашел лазейку... (Канту казалась необходимой гипотеза «умопостигаемой свободы», чтобы снять с ens perfectum ответственность за данный характер этого мира, одним словом, чтобы объяснить зло и грех: логика скандальная — для философа...) 18 Самый общий признак современной эпохи: невероятная убыль достоинства человека в его собственных глазах. Долгое время он вообще — средоточие и трагический герой бытия; затем он озабочен по меньшей мере тем, чтобы установить свое родство с решающей и ценной в себе стороной бытия; так поступают все метафизики, желающие удержать достоинство человека верою в то, что моральные ценности суть кардинальные ценности. Кто расстается с Богом, тот тем крепче держится за веру в мораль. 19 Всякая исключительно моральная система ценностей (напр. буддийская) приводит к нигилизму: это грозит Европе! Думают обойтись одним морализмом религиозной основы: но это неизбежный путь к нигилизму. — В религии отсутствует необходимость смотреть на нас самих как на творцов ценностей. 20 Вопрос нигилизма «зачем?» ведет происхождение от нашей давней привычки, в силу которой цель казалась установленной, данной извне, как требование, именно неким сверхчеловеческим авторитетом. |
