Мирослава Шуйская вздрогнула, глаза ее распахнулись, рот изумленно приоткрылся. Басарга наклонился вперед и крепко, до боли, поцеловал ее в эти призывные коралловые губы. Женщина ответила, обняла, прильнув всем телом, но вскоре вдруг стала отталкивать, отодвинулась, упираясь ладонями в грудь:

– Подожди, а царь? Иоанн чего ответил?

– Сказал, что один раскаявшийся грешник дороже Господу, нежели тысяча праведников.

– Нешто вовсе никак не наказал?! – вскинула брови Мирослава.

– Сказал, что на первый раз он даже предателей, пойманных на измене, прощает. Я же не по сыску найден, а сам пришел. Посему и веры мне больше, чем прочим. Однако же расспросил о заговоре нашем в подробностях. Про синод и сыск, им учиненный, про отца и сына Басмановых, про архиепископа новгородского Пимена, про то, почему епископ Пафнутий отказался приговор по сыску подписывать… Про все.

– Что Иоанн?

– Про Басмановых особо интересовался. Отчего синод на митрополита ополчился, ему понятно: Филипп из худородных. Епископ Пимен Филиппа ненавидел, потому что тот на место сел, Пименом себе облюбованное. А вот что Басмановым до всего этого какая забота? Они же люди мирские. Бояре, опричники, царедворцы. Удел под Рязанью имеют, от Новгорода на другом конце света. Непонятно…

– Про меня не спрашивал?

– Нет.

– Странно, – потянулась к белорыбице женщина. – Он ведь знает, что за меня Пимен ручался. А коли епископ мой поручитель, то и я у него завсегда в союзниках останусь.

– Так ведь вовсе никого государь наказывать не захотел, – пожал плечами подьячий. – Пимен еще два месяца тому в Новгород отослан. На Басмановых Иоанн рукой махнул. Супротив него Андрей и Федор ведь ничего не помышляли, в чисто церковные дрязги встряли.

– Верно махнул? – недоверчиво склонила голову Мирослава Шуйская. – Может статься, он над карой всем вам еще лишь размышляет?

– Иоанн мне уже поручение новое дал. – Басарга не удержался и, вытянув руку, провел пальцами по выбившемуся княжне на щеку русому локону. – В Вологду отсылает… Столицу новую там порешил основать… И верфи морские… – Он скользнул рукой дальше, женщине на затылок, привлек ее ближе, снова крепко поцеловал.

– Стало быть, божья воля нас соединила? – шепнула княжна между поцелуями. – Тогда кто мы такие, чтобы спорить с Небесами?

– Да. Да… Да где же они?! – Ладони боярина, пробежав по телу гостьи, так и не нащупали ни крючков, ни пуговиц.

– А вот и не найдешь! – рассмеялась женщина.

– Все равно найду! – Басарга подхватил любимую на руки и закружил. Опустил на спину на скамью, стал целовать шею, нащупал щелочку на вороте, и уже вниз от него обнаружил спрятанные за отворот застежки, быстро с ними справился и… И обнаружил, что княжна осталась в красной исподней рубахе и небольших суконных шароварчиках.

– Нас, горянок, так просто не возьмешь! – Женщина расхохоталась, вывернулась, кинулась бежать. Однако уже через несколько мгновений оказалась настигнута и распластана на столе. Мирослава вздохнула и смиренно опустила назад голову: – Поймал, любый, поймал. Твоя. Навеки твоя…

– Нельзя ныне доверху досыпать, боярин, – торопливо объяснял низкорослый купчишка в выцветшем кафтане, труся рядом с обходящим работы Басаргой.