Один из бывших бойфрендов Руби, которых было немало. Парня звали Пит, у него были лохматые волосы, а одет он был в драную футболку с логотипом группы Pixies, старую настолько, что я могла видеть через нее блестящие капельки пота на его коже. Руби бросила его сто лет назад, как бросала всех их, но он, похоже, до сих пор этого не понял и не сваливал куда подальше.

– Она сказала, что, если на Грине тебя не будет, посмотреть здесь, – говорил он. – И сказала привезти тебя на вечеринку, там она тебя встретит.

– Руби послала тебя? – Но все-таки стала спускаться по лестнице.

– Ну спасибо, – ответил он, когда я подошла, – большое спасибо.

– Почему она не приехала сама?

Он отмахнулся от моего вопроса, словно это была какая-то головоломка, на которую он не знал ответа, одна из тайн Вселенной, которую ученые пытаются разгадать на протяжении всей своей жизни, типа Большого взрыва и того, насколько реально он может произойти, или есть ли жизнь на Марсе.

– Ты же знаешь Руби, – сказал Пит. – Давай садись в машину. Вечеринка – в карьере, так что нам лучше успеть туда до того, как закончится все пиво.

Я знала Руби. Я знала ее лучше, чем кто-либо, лучше любого парня, с которым она была, и неважно, как долго длился их роман и что он там, за закрытыми дверями, себе об этом романе воображал.

Я видела ее такой, какой не видел никто. Я слышала имена, которыми она за глаза награждала каждого парня, с которым встречалась, и если бы парни их узнали, то эти прозвища преследовали бы их целую вечность. Я видела ее счастливой. Я видела ее грустной. Я видела, как смесь из ила, паприки и яичного желтка капала с головы Руби, окрасив ее уши в оранжевый, когда мы решили покрасить в рыжий наши волосы. Я видела, как она смеялась так сильно, что немного обмочилась. Я видела, как в ярости она пробила дыру в стене. И как после этого, с поцарапанными и опухшими костяшками, но с ясным взором широко раскрытых глаз, сказала, что это не имеет значения – ничего не имеет значения, кроме нее и меня.

Да, я знала Руби. Но даже я не могла понять, почему она не приехала за мной сама, а послала какого-то бывшего в потной футболке с логотипом группы, популярной в девяностых.

Только подойдя совсем близко к машине, я поняла, что в тени, рядом с водителем, сидит кто-то еще.

– Ты должна помнить Оуэна, – показав на своего младшего брата, сказал Пит. – Вы, ребята, учились в одном классе, да?

– Не совсем, – разглядывая силуэт Оуэна, ответила я. – Он на год старше меня.

– Да какая разница, – отозвался Пит.

Я ощутила это сразу же, как только закинула свои сумки на заднее сиденье и уселась туда же сама, прямо за Оуэном. Непреодолимое желание оказаться на его орбите, близко настолько, чтобы можно было даже просто смотреть на него – пусть и из-за угла. Я почувствовала, как внутри расцветает надежда. Сердце заколотилось. В глазах вспыхнули горячие звездочки, а вокруг моей головы затянулось лассо.

Ох, Руби.

Интересно, это ее рук дело?

Должно быть. Она отправила за мной брата Оуэна, Пита, решив, что он тоже наверняка окажется в машине. Хоть я и была осторожной и никогда не говорила вслух о своих чувствах к нему, сестра, видимо, всегда знала. От нее ничего нельзя скрыть, точно нет, – не это ли она хотела мне сейчас сказать?

Руби наверняка знала, что я буду сидеть всего в нескольких дюймах от него, на протяжении всей дороги до карьера, сколько времени она бы ни заняла.