- Почему? - прорычал я. - Она любит меня. А я -ее. Если она раскроется, то лейбл не сможет удерживать ее.

- Не здесь, потому что хотя песня и о тебе, но это ее шоу. И если сейчас ты выбежишь к ней, покажешь свои чувства перед толпой, ты привлечешь внимание. Так что повзрослей наконец и дай ей засиять.

Я отвел взгляд от него, наблюдая, как Бри улыбалась со сцены, получая энергию толпы. Черт. Он был прав.

Но я не мог сдержать порыв, каждой клеточкой своего тела ощущая пульсирующий зов. Все мое естество желало удержать ее, сократить расстояние между нами.

Мне нужно было показать ей, что я испытывал те же чувства. К черту прессу, лейбл, наши собственные страхи. Мы были настоящими,любили так,как в песнях. О такой любви молились люди, кричали посреди ночи.

И я точно знал, как показать ей это.

Я отвел взгляд от сцены и посмотрел на своего лучшего друга.

- Итак, ты выходишь на сцену с левого края, - в десятый раз повторял мне парень с наушником.

- И двигаюсь к отметке посреди сцены, - закончила я. - Сидеть в течение рекламы, после того, как нас объявят, прожектора направят на меня. Я справлюсь, обещаю.

- Да, мисс Кэролайн, -произнес он. - Две минуты.

Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, стараясь успокоить сердцебиение, внутренне успокаиваясь и снова прогоняя в голове весь план действий. По команде я должна была пройти в центр сцены и занять один из стульев, которые были повернуты друг к другу.

Нас бы объявили, и мы с Чэдом спели бы, спина к спине,сыграв расставшихся влюбленных. А остальные участники группы “Хищные птицы” играли бы за кулисами.

Хоук смог бы меня видеть, а я его - нет.

Всю неделю он не появлялся на репетиции. Я не могла винить его за то, что он не хотел быть рядом со мной. Когда я поведала о своих фобиях, вокруг меня поднялась шумиха.

Но звукозаписывающий лейбл не отказался от меня, а поддержка фанатов буквально зашкаливала. Если и были какие-то нападки прессы, я не обращала на них внимания. Возможно, мама просто многое скрывала от меня. Она так часто посылала к черту репортеров, что, уверена, это стал ее ответ на все вопросы.

Бетти Мидлер и Дэн Экройд прошли мимо меня к трибуне для объявления участников, и я снова с шумом втянула воздух. Время пришло.

- Сейчас, - произнес в наушник мужской голос, и я прошла на сцену, стараясь во мраке не наступить на свое платье. В миг, когда свет попал на него, я знала, что представляю собой подобие диско-шара в платье до пола цвета золотого металика.

Я села на стул и поправила платье, чтобы прикрыть ноги. Липкими ладонями я обхватила микрофон и постаралась проделать дыхательные упражнения.

Я отклонилась на стуле, чтобы убедиться, что Чэд был позади.

- Ты готов? - прошептала я.

- Больше, чем ты думаешь, - грубо ответили мне.

Но голос был не его. Нет, этот голос преследовал меня во снах, в воспоминаниях, в моих фантазиях.

Мой желудок перевернулся.

- Хоук?

Он повернулся так, что мы сидели щека к щеке.

- Я не готов к этому, - словно извиняясь, прошептал он.

- Не готов к чему? - поспешно спросила я, понимая, что реклама скоро закончится.

- Не готов сидеть там и смотреть, как ты поешь, слушать, как Чэд исполняет нашу песню, словно у него есть какие-то права на мою душу, на мою любовь к тебе. Это не должно было случиться.

- Ты споешь со мной? - грудь сжало, в горле застрял ком. Он никогда прежде не пел на публике ведущие партии, только на бэк-вокале.

- Если ты не против, - в его голосе звучал вопрос, сомнение, которое разрушило стены между нами.

Дыхание сбилось, глаза защипало от подступивших слез. Хизер убила бы меня, если бы я испортила макияж перед камерами.

- Чего хочешь ты сам? - дрожащим голосом спросила я.

- Тебя, - прошептал он, пока Бетти и Дэн начали свою речь.