Изменить размер шрифта - +
В подъезде было по-прежнему тихо — только на третьем этаже перед роскошной тяжелой дверью, обитой натуральной кожей, еле слышно звякал чем-то металлическим спутник старика.

Вор спокойно смотрел на своего помощника, не подгоняя его ни словом, ни жестом — последнее дело говорить что-нибудь под руку человеку, занятому тонкой работой.

— Готово, — наконец выдохнул человек у двери и обтер рукавом плаща пот со лба.

Старик легкими, неслышными шагами поднялся на площадку третьего этажа, достал из кармана брюк секундомер, глянул на напарника и еле слышно прошептал:

— С Богом, Жора, поехали!

Жора облизнул губы и быстро скользнул в прихожую темной квартиры. Вор шагнул следом, аккуратно прикрыл дверь, достал из внутреннего кармана плаща фонарик и посветил уже колдовавшему над ящиком с сигнализацией напарнику. В квартире было очень тихо — окна, рамы в которых были заменены на звукоизолирующие финские пакеты, не пропускали с улицы шума, характерного для одной из крупнейших городских магистралей, — лишь отчетливо слышалось хриплое дыхание Жоры.

— Осталось двадцать секунд, — спокойно, даже почти бесстрастно констатировал старик, на мгновение переведя луч фонарика на циферблат секундомера. Напарник не ответил, только дыхание его стало еще более хриплым и частым.

— Все! — наконец выдохнул он и обессилено опустился прямо на пол в прихожей, отдуваясь, как после долгого бега. Вор застопорил секундомер, взглянул на циферблат и усмехнулся:

— С запасом… Девять секунд еще наши были… Он похлопал Жору по плечу, закрыл входную дверь на засов и пошел на кухню, доставая на ходу из кармана пиджака «воки-токи».

Окно кухни выходило во двор, вор слегка отдернул занавеску, нашел взглядом фигуру «старичка» с коляской и сказал в переговорное устройство:

— Мы на месте.

«Старичок» на скамейке поднял глаза, еле заметно кивнул и поднес ко рту маленькую черную коробочку.

— Все спокойно, — услышал вор его искаженный эфиром голос.

Старик кивнул, убрал «воки-токи» в карман и пошел в глубь квартиры, натягивая на ходу зеленые резиновые перчатки. Судя по всему, вор хорошо знал планировку квартиры — так уверенно он двигался по чужому дому.

Вернувшись в прихожую, старик открыл стенной шкаф и вытащил оттуда две большие дорожные сумки. Сунув пустые вместительные баулы уже пришедшему в себя и отдышавшемуся Жоре, вор пошел по комнатам. Комнат было шесть, и все они поражали богатым убранством, роскошью, бросавшейся в глаза даже в полумраке: ковры, тяжелая антикварная мебель, картины на стенах, старинные люстры и светильники гармонично сочетались с суперсовременными телевизорами, музыкальными центрами и компьютерами. Вор осматривал комнаты с какой-то странной усмешкой, время от времени покачивая красивой седой головой.

В просторном кабинете напротив массивного дубового письменного стола на стене висел поясной портрет хозяина квартиры работы Ильи Глазунова. Старик присел на краешек стола и долго смотрел на брезгливо-надменное лицо с тяжелыми брылами щек.

— Ну что, Миша, время разбрасывать камни и время — собирать? Не кидайте — и не кидаемы будете… Менты, говоришь, товар зажурковали? Сучонок…

Вор усмехнулся и перевел взгляд с портрета на стоявшую рядом с ним на столе большую пепельницу из серебра и горного хрусталя. Пепельница была сделана в форме драккара викингов: сама ладья — из хрусталя, щиты по бортам и голова дракона — из серебра. Щиты попеременно сверкали рубинами и изумрудами, а глаза дракона горели алмазами.

Старик хмыкнул и щелкнул дракона по носу. Вещица была ему хорошо знакома — десять месяцев назад вор взял ее на квартире академика Хворостина вместе с кое-какими картинами фламандских мастеров и уникальной коллекцией античных монет… Наколку на ту хату дал Миша Монахов, и ему же старик сбросил добычу — их вязка с Мишей была давней, заплелась она еще в семьдесят восьмом году в Коми АССР, где оба топтали одну зону.

Быстрый переход