|
Соблюдая лишь безмолвие в обращении со мной, он был положительно груб с некоторыми членами, желавшими узнать, как это случилось, или осмелившимися выразить соболезнование по поводу его неудачи. Так сидел он со шляпой, надвинутой на нос, и с сигарой между губами, складывавшимися в досадливую гримасу при всяком обращении к нему. Поэтому я был крайне удивлен, когда какой-то юноша фатоватаго вида подошел и втиснулся между нами, и ему был оказан Раффлсом вполне вежливый прием, несмотря на его бесцеремонность. Я не знал этого молодого человека по виду, и Раффлс не представил нас, впрочем, их разговор обнаружил, во-первых, весьма поверхностное их знакомство, а во-вторых, развязность со стороны юноши, начинавшую мне уже нравиться. Мое недоумение достигло высшего предела, когда Раффлс, при уведомлении, что отец этого юноши жаждет с ним встретиться, немедленно согласился исполнить подобную прихоть.
– Он в дамском отделении, вы согласны пойти сейчас? – С удовольствием, – сказал Раффлс, – займи мое место Банни. И они ушли. – Молодой Кроули, – проговорил им вслед чей-то голос, – с прошлого года он состоит в команде Гарроу. – Я припоминаю его: самый дрянной человек во всем кружке. – Зато искусный крикетист, успокоился лишь после двадцатой баллотировки. Капитан принял его. Юноша хорошего происхождения… О, прелестно, сэр, о, очень мило! Игра мне надоедала. Я пришел только за тем, чтобы любоваться подвигами Раффлса. Теперь я нетерпеливо ждал его возвращения и наконец увидел, что он манит меня к себе у барьера с правой стороны. – Позволь представить тебя старику Амерстезу, – прошептал он, когда я подошел к нему. – В будущем месяце предстоит крикетная неделя, когда молодой Кроули достигнет совершеннолетия, а оба мы приглашены к нему на игру. – Оба, – откликнулся я, – да я ведь не крикетист! – Молчи, – сказал Раффлс, – предоставь это мне, я врал ему, что только мог, – торжественно присовокупил он, когда мы подошли к трибуне. – Надеюсь, ты меня не выдашь. Тут у него в глазах промелькнул огонек, который я хорошо знал при других обстоятельствах, но был совершенно не подготовлен к нему в этой спокойной безмятежной обстановке. Полный совершенно определенных предчувствий и подозрений, я двинулся, заманиваемый этим диким огоньком, пробираясь среди целого цветника из шляпок и наколок, раскинувшегося перед дамским павильоном. Лорд Амерстез был изящным господином с небольшими усами и двойным подбородком. Он принял меня с величайшей вежливостью, через которую, однако, не трудно было заметить несколько менее лестное мнение обо мне. Я был принят в качестве неизбежно прихвостня к бесценному Раффлсу, и я чувствовал себя сильно обиженным, отвешивая глубокий поклон лорду. – Я осмелился, – сказал лорд Амерстез, – пригласить к себе одного из «джентльменов» Англии для участия в нашем деревенском крикете в будущем месяце. Он настолько любезен, что высказал полную готовность к этому, но ваша небольшая рыболовная экскурсия, мистер, мистер… – лорд Амерстез силился припомнить мое имя. Я, разумеется, впервые слышал об этой рыболовной экскурсии, но поспешил заявить, что она легко может и, конечно, должна быть отложена. Раффлс метнул мне одобрительный взгляд через опущенные ресницы, лорд Амерстез поклонился и продолжал: – Вы очень добры, безусловно, – сказал он, – но, я полагаю, вы также крикетист? – Еще со школьной скамьи, – сказал Раффлс со злодейской поспешностью. – Не настоящий крикетист, – пролепетал я со своей стороны. – В категории одиннадцати? – спросил лорд Амерстез. |
