Я начал что-то говорить, но вдруг Марти поднял руку, поражённый. Глаза его округлились.

— Берни, — прошептал он, — ты слышал, что я только что сказал?

— Ну да, говноед.

— Вот! Именно это слово я и искал! Оно в точности передаёт характер ублюдка Мейпса.

Интересно, откуда оно взялось? Нет, этимология мне понятна, я имею в виду, откуда это слово всплыло в моей голове? Оно же нынче не в ходу!

— Ну ты-то только что употребил его!

— Точно, хотя не помню, чтобы когда-либо раньше его слышал. Чудеса! — Лицо Марти расплылось в довольной ухмылке. — Не иначе как на меня сошло божественное вдохновение. — Он с удовлетворением откинулся на спинку кресла и наградил себя ещё одним глотком благородного напитка.

Я тоже, хоть, может быть, и незаслуженно, отхлебнул бренди из своего бокала. Оно наполнило рот жидким золотом, мёдом пролилось в горло и согрело каждую клеточку моего тела, переполняя при этом душу чистым восторгом.

Мне не надо было садиться за руль, не надо было работать за станком, поэтому я пробормотал: «Какого чёрта!» — и отпил ещё глоток восхитительного «огненного вина».

Мы ужинали в «Притворщиках», закрытом частном клубе в «Грамерси-парк», на сто процентов таком же благородном, как бренди, что искрился в наших бокалах. В клуб принимали актёров, писателей и всех, кто так или иначе был связан с искусством. Марти Джилмартин, к примеру, попал туда через дверь, именуемую «меценат». — Нам катастрофически не хватает членов, — поделился он со мной как-то раз, — так что основным критерием для приёма нынче является лишь наличие пульса и чековой книжки, хотя по виду иных господ у них нет ни того ни другого. Может, ты согласишься войти в наш клуб, а, Берни? Ты когда-нибудь видел «Кошек»? Если мюзикл тебе понравился, попадёшь в категорию «театральный меценат». Ну а если нет, то «критик».

Я тогда решил не подавать заявления, поскольку не знал, принимают ли в клуб лиц с криминальным прошлым. Однако, когда Марти приглашал меня отужинать в клубе, я всегда соглашался с большой охотой. Еда была приличная, выпивка — первосортная, а обслуживание — выше всяких похвал. И хотя по дороге я проходил дюжину ресторанов, где кормили не хуже, а даже лучше, чем в «Притворщиках», им не хватало самого главного: зачарованного духа средневекового замка, смеси истории и традиций, которая пропитывала атмосферу «Притворщиков». И конечно же компании моего друга Марти — его-то я был рад видеть в любой обстановке.

Мой друг Марти — джентльмен, так сказать, «в возрасте», но выглядит он как мечта молодых оболтусов, что запоем читают «Эсквайр»: высокий, юношески стройный, с ровным загаром на обветренном, благородном лице и шапкой густых волос цвета старого серебра. Он всегда чисто выбрит, ухожен и напомажен, его лицо украшают аккуратно подстриженные усы, он одевается элегантно, но неброско. У него достаточно средств, чтобы безбедно провести старость, не ударяя при этом палец о палец, но он всё равно занимается поисками перспективных инвестиций и не упускает возможности поучаствовать в авантюрах, когда таковые встречаются на его жизненном пути.

Марти, само собой разумеется, покровительствует театру. Каким образом? Ну, он посещает массу театральных постановок, как на Бродвее, так и в его окрестностях, и время от времени вкладывает пару сот баксов в модную пьеску. Но если откровенно, то на самом деле Марти больше привлекают молоденькие актрисы-инженю, в которых он ищет (и иногда даже находит) зачатки самых разнообразных талантов. Марти оплачивает их расходы и по возможности пристраивает к делу, а девицы за это оттачивают на нём свои таланты.