— Я не видел ее живой. Она была привлекательная? На мужской вкус?

Иниго прыснул со смеху.

— Ей недоставало изысканности, инспектор. Нет, она не была привлекательной — по крайней мере, на мой вкус. Мне нравятся более раскованные и с юмором. Поспрашивайте на Рутленд-плейс, и вам наверняка скажут, что я предпочитаю женщин сердечных, немножко эксцентричных. А если говорить о браке… даже не знаю. Наверное, я женился бы на ком-то, кто мне нравится. Но определенно не на Мине.

— Вы меня не поняли. — Питт сухо улыбнулся. — Я имел в виду возможного любовника, даже отверженного. Как говорится, нет ведьмы яростней, чем брошенная женщина. Но, знаете, мужчины в этом отношении ничуть не лучше, особенно тщеславные и успешные. Многие полагают, что одного любовь ставит в положение должника, а другому дает некие права. Известно немало случаев, когда мужчина убивал женщину с твердым убеждением, что она растрачивает себя на кого-то недостойного ее — то есть не на него самого. Мне встречались мужчины, убежденные в том, что они в некотором смысле владеют женской добродетелью, и если женщина замарала себя, то не только опорочила себя и оскорбила Бога, но и бросила пятно на мужчину.

Иниго задумчиво улыбнулся каким-то своим мыслям, словно вспомнил о чем-то забавном и одновременно горьком.

— О да, вы правы, — сказал он, не поднимая головы и не отрывая глаз от полированной поверхности стола. — В феодальные времена женщина, утратившая невинность, выплачивала штраф помещику, потому что теряла часть своей цены, ведь пожелавший жениться на ней платил помещику за эту привилегию. Не так уж сильно мы и изменились… Да, мы не расплачиваемся деньгами, но все равно платим.

Питт и хотел бы узнать, что имел в виду собеседник, но спрашивать напрямик было бы неприлично, да и кто знает, ответили бы ему или нет.

— У нее мог быть любовник? — вернулся он к изначальному вопросу. — Или поклонник?

Иниго ненадолго задумался.

— У Мины? Никогда об этом не думал. Вполне возможно. И не такое ведь бывает.

— Почему вы так говорите? По-моему, она была если не красива, то уж по меньшей мере довольно миловидна.

Иниго как будто и сам удивился.

— Дело не в красоте. В ней не чувствовалось огня… женской мягкости. Но вы ведь говорили о поклоннике, да? Мина была хрупкой и изящной; возможно, кого-то это и могло привлечь, эдакая строгая чистота. И одевалась она соответственно. — Он немного виновато улыбнулся. — Меня расспрашивать бессмысленно — я не знаю.

— Спасибо. — Питт поднялся. — Больше вроде и спросить не о чем. Вы оказали мне любезность, согласившись поговорить, тем более приняв здесь.

— Это вряд ли. — Иниго тоже встал. — Вы и выбора мне не оставили: либо принять вас, либо выставить себя напыщенным глупцом. Или, что еще хуже, человеком, которому есть что скрывать.

Сказано это было умышленно, и Томас не стал обижать его отрицанием.

На следующий день Питт не отправился к Амброзине Чаррингтон, а достал своей саквояж «гладстон», положил чистую рубашку и носки и сел на поезд на вокзале Юстон. Целью его был Эбботс-Лэнгли, где инспектор рассчитывал выяснить обстоятельства смерти Отилии Чаррингтон.

Он провел там два дня, и чем больше узнавал, тем меньше понимал.

Найти дом Чаррингтонов труда не составляло — их здесь знали и уважали. Питт подкрепился в местной гостинице и посетил приходское кладбище, но могил Чаррингтонов не обнаружил — ни Отилии, ни кого-либо еще.

— Они здесь всего лет двадцать, живут наездами, — объяснил церковный сторож. — Новенькие. И на этом кладбище вы их не найдете. Хоронят где-нибудь в Лондоне.