Изменить размер шрифта - +

— Айзис Готье.

— Я и говорю — Алиготе.

— Я встретил ее в коридоре, но мне показалось, что мы расстались вполне мирно.

— Скажем, ты произвел на нее впечатление, Берн. Она направилась прямиком к дежурному и сообщила, чтобы он кончал мазать гуталином свою шевелюру и быстренько набирал девять-один-один, потому что в здании находится подозрительный тип.

— Не понимаю, с чего она взяла, что я подозрительный, — возразил я. — Я-то ничего не подозревал.

— Конечно, ты был спокоен, как огурец в бочке с рассолом. Кстати, об огурцах. Ты этот будешь доедать?

Я отрицательно покачал головой. Он забрал его у меня с тарелки и схрумкал в два счета.

— Спасибо. Итак, Берн, ты услышал про эту дамочку Ландау и ее письма. Отправился взглянуть на них, но нарвался на труп.

— Хочешь сказать, что это не я ее убил?

— Разумеется, Берн. Ты не убийца. Ты — вор, причем один из лучших, но, когда речь идет о насилии, ты просто второй Махатма Ганди.

— Ты прав, — кивнул я.

— Итак, Ландау. Она мертва. Ты выходишь из номера и закрываешь за собой дверь на замок. Это твой стиль.

— Я аккуратен от природы, — согласился я, — но…

— Дай договорить. Ты проник внутрь, обнаружил мертвую женщину и вышел обратно. И тут наткнулся на живую.

— Айзис Готье.

— Да, эту черную, — кивнул он, — с французской фамилией. Она уходила. Почему бы тебе не войти вместе с ней в лифт и не смыться с места преступления? Таким образом, к тому моменту, как парни в синем появились в вестибюле гостиницы, ты мог бы уже оказаться дома, в своей постели.

— Рэй, не сомневаюсь, что ты знаешь ответ.

— Конечно, — кивнул он. — Собака.

— Какая собака?

— Которая молчит. Мы обыскали тебя, Берн. Обыскали с ног до головы и перевернули вверх дном твой номер на четвертом этаже. И знаешь, что мы обнаружили?

— Ну, носки, трусы, — предположил я, — и плюшевого медвежонка, если только один из Лучших Граждан Нью-Йорка не прибрал его к рукам.

— У тебя странное мнение о полиции, Берн. Никто не украл твоего плюшевого мишку, который, кстати сказать, не твой, а собственность отеля. Мы обнаружили, что у тебя ничего нет, даже твоих обычных отмычек.

— Ну и что?

— Где они?

— Можешь меня обыскать.

— Мы уже обыскивали, помнишь?

— Очень живо.

— Ты не оставил их дома, — продолжал Рэй, — иначе как бы ты вскрыл номер Ландау и, уходя, закрыл его за собой? А еще твои любимые карточки «Америкен Экспресс». Ты же без них из дому не выходишь. Но ты понимал, что рискуешь подвергнуться обыску, поэтому куда-то их выбросил.

— А если бы мы знали, где они, — подхватил я, — мы могли бы использовать их, чтобы проникнуть в Пентагон и выкрасть государственные тайны.

— Если бы знали, где они, — повторил он, — мы бы могли найти не только воровские инструменты. Мы могли бы заодно найти письма. Только не спрашивай, что за письма, Берн. Ты знаешь об этом из утренних газет, если не знал с самого начала. Письма того самого знаменитого писателя, о котором я слыхом не слыхивал и не пойму, что он за знаменитость? Это же не парень, который постоянно мелькает в ток-шоу. Откуда мне знать?

— А ты бы попробовал почитать его книги.

— Я уж лучше почитаю Уэмбо или Эда Макбейна. Эти парни знают, в чем смысл жизни, не то что какой-то псих, который пишет письма на лиловой бумаге.

Быстрый переход