— В самом деле? — Уинн искренне была удивлена. — Как странно, тем не менее я сказала вам правду, так я чувствовала с детских лет.

— Вероятно, в другое время и в другом месте вы приобрели этот печальный опыт, который сохранился, чтобы мучить вас в это время и в этом месте.

Она медленно кивнула.

— Возможно.

Мейдок счел весьма интересным то, что она приняла на веру его слова, его занимала мысль, поняла ли она теорию перевоплощения. Это была мудрость, старая как мир, понимаемая и признаваемая их кельтскими предками и когда-то даже проповедуемая христианской верой.

Жертва Христа делала это простое учение еще более понятным для тех, кто верил. Бессмертная душа, дар Творца, будет возрождаться вновь и вновь в человеческой оболочке, борясь за свое совершенствование. Человеческая душа, как необработанный драгоценный камень в своей первоначальной ипостаси, постоянно трудится над собой, отшлифовывая себя до совершенства, чтобы однажды она могла переместиться на следующий уровень духовного существования. Много веков назад церковь перестала проповедовать учение о перевоплощении. В те далекие времена масса верующих состояла из простых людей, которые не правильно понимали его. Перевоплощение для них было оправданием порочной жизни, расплата за которую наступит для них в другой жизни. Но поскольку цель учения состояла не в этом, церковь просто перестала проповедовать достижение высшего духовного совершенства. Это знание составляло существенную часть многих других религий.

Сердцем и душой Мейдок был кельтом. Он знал, что нежелание Уинн выходить замуж исходит из другой жизни. Причина этого, конечно, таится не в сегодняшнем дне и не в этом месте. Он знал, откуда оно пришло. Эту загадку Уинн должна решить для себя сама. Он ничем не мог помочь ей, только любить и успокаивать. Возможно, со временем в ее душе воцарится согласие. Или, может быть, она вспомнит. Он ждал и одновременно боялся этого момента.

— Когда ваши сестры выйдут замуж, мы возвратимся в мой замок Скала Ворона. Там мы лучше узнаем друг друга. Возможно, вы даже научитесь любить меня. Придет праздник Белтейн, и я возьму вас в жены, Уинн Гарнока.

— А вы, Мейдок, научитесь любить меня?

— Думаю, я уже научился, дорогая. Разве вы забыли, что я знаю вас с детства?

— Как это может быть, мой господин? Я ведь узнала вас всего три месяца назад! Вы выглядите льстецом.

— В свое время вы все узнаете, Уинн, — пообещал Мейдок, — но до многого вам придется дойти самой. Я расскажу вам только часть и только тогда, когда наступит нужный момент.

Она рассмеялась.

— Вы говорите загадками, мой лорд Пауиса, но вы по крайней мере не напыщенны и не скучны.

Мейдок сорвал цветущую дамасскую розу с живой изгороди и вдел в густую косу Уинн.

— Неужели я такой прозрачный, что вы видите меня насквозь, — с улыбкой подшутил он над ней.

— Не уверена, что вообще вижу перед собой вас настоящего, мой господин, — мудро ответила Уинн.

Он засмеялся.

— Это временное преимущество, которое я буду недолго смаковать, потому что мужчина не может хранить его при более длительном знакомстве с дамой сердца.

Уинн рассмеялась.

— Так вот, мой господин, я бы вам не посочувствовала, знай я вас лучше.

— Насколько я понимаю, мне не ждать от вас пощады, госпожа?

— Никакой, — весело согласилась она, удивленная тем, что ей начинает нравиться этот человек.

Кейтлин и Дилис не вышли к ужину, передав со служанкой, что им нужно отдохнуть перед утомительными празднествами.

— Я бы могла понять их, если б они помогли в приготовлениях к их же свадьбам, но ведь они палец о палец не ударили, часами отмокали в дубовой ванне и мазались кремом, пока, должно быть, не стали скользкими как угорь, — пробормотала Энид.