— Не время сейчас. Свет горит, между прочим, на кухне. Ага — теперь в гостиной загорелся… Кто ж там еще появился?.. Давай-ка к кухне тихонько подойдем и заглянем.

Они прокрались между стиснутых деревьями ореховых кустов, и оказались под распахнутыми ставнями Фалковой кухни. Оттуда сильно пахло грибами (жаренными); яблочным пирогом, сластями; так же — жарящейся уткой и пивом.

Благодаря упомянутому в конце напитку, был издан не очень пристойный звук, после чего — ударила об стол кружка, стала звенеть, собираясь чьими-то руками в стопку посуда, а затем прорезался еще и голос — громкий и хрипловатый:

— Это он, — прошептал Фалко, а следующее мгновенье решило, против всяких правил, уместить в себя слишком многое, и вот что из этого вышло:

Веселое пенье было прервано грохотом, и звоном бьющейся посуды — раздались проклятья. В это же время, две ручищи подхватили в воздух Фалко и Туора (и тот, и другой подумали, что это лесное чудище догнало их) — они отчаянно задергались — бестолку. Могучие ручищи подняли их как раз вровень с окошком — и там увидели они, что на полу, под грудой всяких мисок, под большим яблочным пирогом шевелится что-то, и торчит оттуда, вздымается вместе с ругательствами, густая, темнеющая борода. Одновременно с этим распахнулась дверка, и из коридора шагнул на кухню (едва не захватывая потолок) — высокий, златокудрый юноша, с тонкими, музыкальными чертами лица; и совсем не юношескими мудрыми очами. Конечно — это был эльф. Он вошел на кухню со словами: «Вот еще одна сковорода.» — замер на пороге, разглядывая эту сцену. Замерли Фалко с Туором, замер и обладатель густой бороды — смолкли его проклятья, а среди посудин появился жаркий, изумрудный глаз, который крутился из стороны в сторону.

Тут эльф рассмеялся — этот смех, словно бы пел: «Жизнь прекрасна, создана для счастья, а не для печали и слез!» и, слыша такой смех, трудно было с таким утверждением не согласится. И Фалко, и Туор улыбнулись. Улыбнулся и изумрудный глаз — а из-за спин, из ночи, пришел такой громово-раскатистый басистый хохот, что Фалко с Туором вздрогнули.

Но эльф смеялся звонче всех, вот он заговорил, точно запел — слова его плавно перетекали из одного в другое:

— Вот уж удивительная встреча. Такое совпадение! Мьер, дружище — да поставь же их; ведь, один из них — хозяин этого жилища.

Фалко и Туора пропихнули через окно, и вот они, стоя на полу, поняли, наконец, что произошло: оказывается, пока они сидели, подслушивали у кухни, к ним сзади подкрался обладатель громового баса — человек, двух с половиной метров в росте, неохватный в плечах и в пузе; с широким, бородатым лицом, одетый в какую-то грубую, из травяных тканей одежду. В это же время, услышав шелест, поскользнулся, рухнул с посудой и с изготовленным ужином гном. Гном как гном — ростом чуть больше хоббита, с большим мясистым носом, и с великолепной, уже описанной выше, бородой. Наконец, так получилось, что в это же время на кухню вошел и златокудрый эльф.

Так они и встретились. Однако, до окончания этой ночи было еще далеко.

Фалко провел ладонью по лбу:

— Ф-фу! Ну и ночка сегодня. Ладно — проходите все в гостиную, ну а я с ужином похлопочу: на кухне нам, всем, тесновато будет.

Он поискал глазами «человека-медведя», но тут услышал, как хлопнула входная дверь, и стал прикидывать — пролезет ли в нее такой великан, и не застрянет ли где-нибудь в коридоре…

И вот гости пошли в гостиную, за ними направился было и Туор: однако, хоббит остановил его:

— Нет — вот ты поможешь мне по хозяйству. Я, конечно, понимаю — тебе поскорее с ними познакомится хочется, да мне — тоже… Еды-то сколько надо на такую ораву! Один этот «медведь» чего стоит…

Через некоторое время, они хлопотали со сковородками, варили в котле грибной суп, выправляли измятый гномом яблочный пирог, да, при этом, еще пытались расслышать, о чем велся оживленный разговор в гостиной.