И вдруг выясняется, что она живетпрактически в эпицентре этих самых интересных дел, так что следует внимательно глядеть по сторонам – сколько уже чудес пропустила небось. Нет уж, тут ушки на макушке надо держать, и она будет, вот только со шкафа слезет, и сразу же!
Все-таки слезать вниз почему-то гораздо труднее, чем запрыгивать наверх, и это очень, очень несправедливо.
– Триша, что творится? Эти ужасные люди загнали тебя на шкаф? – изумленно спрашивает Меламори.
Она вошла, когда Триша уже почти спустилась, только и осталось, что переставить одну ногу на самую нижнюю полку, а другую свесить вниз, чтобы ощутить близость кухонного пола, – почти то же самое, что поставить, хотя поставить, конечно, было бы надежнее, но тут никак не дотянуться, она уже сколько раз пробовала, эх.
– Я сама туда залезла, – честно признается Триша, спрыгнув все-таки на пол и переведя дух. – Франк пошутил, а я поверила, испугалась, решила, что сейчас в эти двери хлынет реальность и мы захлебнемся, хотя на самом деле, конечно, так быть не может… Ну, неважно, тем более я уже слезла.
– Ты бы видела, как она туда метнулась. Одним прыжком – под потолок, – говорит Макс. – Когда я смотрю на Тришу, чувствую себя не человеком даже, а заколдованным бегемотом. И когда-нибудь сдохну от зависти.
– История твоего появления на свет действительно дело темное, но все-таки вряд ли ты заколдованный бегемот. – Франк на удивление серьезен. – Я бы заметил.
– Если бы он был оборотнем, я бы тоже заметил, – кивает Лонли-Локли. Обращается к Франку сухо, деловито, как эксперт к эксперту, дескать, не позволим всяким самозванцам выдавать себя за священное животное, пусть даже и заколдованное.
– Дурдом, – восхищенно вздыхает Макс. – Натуральный дурдом. Именно то, чего мне всегда не хватало для полного счастья, – компании психов, на фоне которых я могу показаться почти нормальным.
– В Тайном Сыске было примерно то же самое, – напоминает ему Меламори. – Другое дело, что ты не можешь казаться нормальным вообще ни на каком фоне. Гони иллюзии прочь.
– Чем издеваться, вы бы лучше решили, кто у нас сегодня за рассказчика. Потому что я – пас. Вчера я сказал все слова, которые знаю, и еще добрую дюжину незнакомых как-то выговорил. Теперь мне нужно время, чтобы выучить новые сочетания звуков.
– А тут и решать нечего, – Франк пожимает плечами. – Ясно кто.
И выразительно смотрит на Лонли-Локли. Триша тоже глядит на него во все глаза, в надежде, что у нее получился не менее красноречивый взгляд.
– Что, попался, сэр Шурф? – смеется Макс. – Единственное существо, над которым ты можешь безнаказанно измываться, – это я. По счастью, мы с тобой не одни во Вселенной. А то бы ты, пожалуй, совсем зажрался.
– Ну, если всем присутствующим хочется весь вечер слушать столь скверного рассказчика…
– Хочется! – хором объявляют присутствующие. – Еще как хочется!
– Ради такого дела я, пожалуй, испеку сырный пирог с лунным изюмом, – добавляет Франк. – Это, да будет тебе известно, большая редкость. Время от времени я приношу из своих странствий корзинку спелого винограда. Половину съедает Триша, ее доля – это святое, зато остаток я аккуратно раскладываю на деревянном блюде и по вечерам выношу в сад – если ночь обещает быть сухой. |