Английская королева, как он и рассчитывал, улыбнулась. Она была в изысканном шелковом платье и лишь чуточку подрумянила щеки и подкрасила губы. При всех легших на ее лицо морщинах, при всех перенесенных ею муках, король Луи не мог припомнить, чтобы она выглядела более прекрасной, чем в этот день.

– Вы окажетесь в Лондоне через пять-шесть дней, Маргарита, – добавил он. – Если была на то воля Господня, милорд Уорик мог уже нанести свой удар – и снять с плеч голову того человека, который угрожает всем нам.

– Молю Бога об этом, Ваше Величество, – отозвалась Маргарет. – Ваши птички сопровождают меня. Буду выпускать их по мере необходимости.

Людовик обнял ее в последний раз и постарался как можно крепче пожать руку ее сыну, чтобы молодой человек по юношеской беззаботности не раздавил его пальцы. После этого французский король спустился на пристань по сходням, и их убрали. Он остановился на берегу в окружении нескольких стражей, защищавших его от дерзких взглядов и прикосновений подданных, пока две гребных шлюпки выводили на быстрину небольшой кораблик. Стягивавшие их тросы натянулись, сбросив рассыпавшееся искорками облачко капель воды. Людовик знал свое прозвище – «вселенский паук». В канатах ему вдруг увиделась часть собственной паутины, и он улыбнулся этому зрелищу и собственной самонадеянности. Это был всего лишь конец, а может быть, также и начало. Новые, с иголочки, вышитые знамена Ланкастеров будут развернуты на море. А пока кораблик находился в Париже, над ним реяли золотые и синие королевские лилии Франции.

Первого своего гонца Сьюард послал после того, как его вызвали на стену, заметив приближающееся к городу войско. Ворота в городской стене не были праздным украшением. Закрытые и заложенные на засов, они защищали горожан от любых врагов. Впрочем, наличие реки, берущей начало на юге и протекавшей по Лондону, не позволяло осадить город.

Находившийся за стеной враг мог вести любые переговоры с лордами и мэром, однако это выходило за рамки компетенции Сьюарда. Его заботили только ворота, собственный мирок и собственные обязанности.

Он ведал воротами несколько лет назад, когда прибыл приказ закрыть их перед войском дома Ланкастеров. Джон смотрел тогда сверху вниз на измученное, растянувшееся на мили и мили войско, но ворота остались закрытыми. Он не был согласен с принявшим такое решение прежним мэром, но, несмотря на это, выполнил его приказ. То есть честно исполнил свой долг, как и должен поступать мужчина, как сказал он в конечном итоге своим сыновьям.

С тех пор капитан Сьюард успел порядком поседеть, и на макушке его появилась основательная, начисто лишенная волос плешь, похожая на кусок дубленой кожи. Отец оставил ему только прекрасный дом на Уич-стрит, не приложив к нему никакого источника дохода. И с тех пор Джон кормил и одевал собственное семейство, будучи караульщиком у ворот и приглядывая за ведущей к ним дорогой.

К этому времени он уже мог различить гербы на знаменах, хотя уже с дюжину раз оборачивался, проверяя, не возвращается ли посланный первым младший сын. Закрыть ворота было непросто. Нужно было пригнать волов и заставить их стронуть с места массивные створки. Сьюард содержал их рядом, в одном из соседних домов, – за животными приглядывали шестеро его лучших и надежных людей, которые не запаникуют, даже если к ним направится вооруженный отряд, пока они сужают зазор между створками и сводят его на ноль.

Купцы, конечно же, взвоют, в этом можно было не сомневаться. Они выражали свое недовольство всегда, когда, раз в три месяца, Джон проводил свои тренировки в каждый квартальный день.

Всего четыре раза в году его люди закрывали городские ворота, и всякий раз торговцы учиняли такие вопли, словно он срезал у них кошельки или тискал их жен. Представив себе их реакцию и в этот раз, Сьюард позволил себе чуточку улыбнуться.