Шаркнув ногами, аптекарь сделал шаг в сторону и чуть поклонился Джасперу, когда тот приподнял подвешенную на петлях крышку прилавка и рванулся вперед, поманив за собой Генри.

– Занимайтесь своим делом, мастер Амброз. Меня здесь не было. – Старший Тюдор зашагал между штабелями деревянных ящиков и мешков, ожидавших своего часа. На ходу он прихватил с собой полоску железа, которой можно было воспользоваться как рычагом, и теперь вертел ее в руке.

Лавка оказалась удивительно длинной. Оштукатуренный потолок над головой беглецов сменился грубым камнем, как будто помещение было вырублено в скале. Поспешая за дядей, Генри кивнул в такт своим мыслям. Он слышал о том, что контрабандисты в Тенби пользуются подземными ходами. Да и старик явно не был удивлен просьбой.

Наконец, Джаспер оказался пред дощатой ветхой стенкой, преградившей им с племянником путь. Оба вздрогнули и примерзли к месту, когда из лавки до них донеслись громкие голоса.

Времени почти не оставалось. Старший из беглецов воткнул железку в щель между досками и навалился на нее, отдирая доски от гвоздей. Затем потянул оторванную часть перегородки на себя… и деревяшки развалились в его руке, подняв облако пыли… Дохнуло холодком, к которому примешивался запах плесени.

Открывшийся пред Тюдорами туннель зиял чернотой, а стенки его поросли скользкой на ощупь гнилью. Джаспер, не колеблясь, нырнул в темноту. Генри хватило времени, чтобы услышать за спиной крик: «Вон там! Сзади!», прежде чем он сорвался с места, дыша так часто, что у него закружилась голова. Время сдаваться еще не наступило, и спасение уже маячило впереди. Дядя его бежал вперед вслепую, не сворачивая, – сотню ярдов, затем другую, третью, как если б он был уверен в том, что они не могут наткнуться на поворот или на какую-нибудь преграду. Генри с трудом держался у него за спиной, хотя ужас наделял его ноги крыльями. Только б не отстать! Его дядя бежал, чтобы спасти свою жизнь, и не мог позволить себе расслабленности.

Первый поворот возник впереди так внезапно, что Джаспер врезался в грубый камень, лишивший его дыхания и заставивший вскрикнуть от боли. Генри услышал, как дядя прошипел под нос какие-то слова, а потом они снова двинулись по проходу, уже в такой темноте, что не видно было собственных рук, протянутых вперед и ощупывавших воздух.

Джаспер шел, негромко считая и ведя пальцами по стене, пока та не исчезла. Звуки погони постепенно стихли, а когда беглецы повернули еще раз, их буквально придавило безмолвие. Генри ощутил какой-то покой – здесь ничто не отвлекало его. Было прохладно и тихо, пахло камнем и глиной – это было место, лишенное жизни, лишенное звука… может быть, место смерти, но вместе с тем и покоя. Подросток улыбнулся в уединении, создаваемом тьмой, внезапно ощутив полное довольство собой. Его дядя к этому времени уже основательно запыхался, но все шел вперед, бормоча какие-то числа, и наконец Генри заметил какие-то серые линии в царившей впереди черноте. Впереди забрезжил свет, и Джаспер снова перешел на бег. В конце концов перед ними оказалась крошечная дверца, растрескавшаяся и заросшая папоротником и ежевикой. Она была заложена на засов, и старший Тюдор без малейших колебаний поднял его и настежь распахнул дверь.

Солнечный свет ослепил их с племянником. Если б в этот момент их поджидал выставленный возле двери караул, обоих беглецов похватали бы, словно цыплят. Тем не менее врагов рядом не оказалось, и Генри с удивлением уставился на галечный пляж. Дверь находилась в глубине узкой расселины в одном из окружавших гавань утесов, и ее было трудно заметить со стороны воды. Посреди гавани покачивалось на якорях с полдюжины судов. Под крики чаек над головой юноша и его дядя подобрались к краю скалы и осторожно посмотрели в сторону причала.