Герцог Бургундский, Карл Смелый (или Charles le Téméraire – какое звонкое имя!), первоначально не намеревался поддерживать изгнанных братьев Йорков. Он слишком хорошо представлял всю мощь короля Людовика XI Французского. Однако Луи и граф Уорик в первые месяцы 1471 года открыто готовили крупное вторжение из Кале на земли Бургундии, заставив тем самым герцога Карла поддержать их главных врагов тридцатью шестью кораблями и примерно двенадцатью сотнями солдат, среди которых были и англичане. Флагманский корабль, на котором находились Эдуард и его брат, носил имя «Антоний», однако я переделал его в «Марка Антония», благородного римлянина, сторонника Цезаря. Для герцога Карла поступок был чрезвычайно рискованным: он отдавал такое войско в тот момент, когда оно больше всего было необходимо ему самому.

Примечание: «Placebo Domino in regione vivorum», «Порадую Господа в стране живых» – это строка из первой ектеньи погребальной службы XV века. Некоторые из скорбящих имели целью только поесть, и выражение «певцы Placebo» было оскорбительным уже в 1470 году. Чосер в своих «Рассказах» за век до описываемых событий воспользовался им как определением для ложных скорбящих, добивающихся своей выгоды нечестным путем. Происхождение этого слова, с моей точки зрения, настолько увлекательно, что я упомянул его здесь отдельно.

Эдуард сначала высадился у Кромера, в Норфолке, однако узнал там только то, что герцог Норфолк находится в заточении, а против него с войском стоит граф Оксфорд. Высаживаться с войском было немыслимо, и поэтому они с братом решили совершить высадку в Рейвенспёре, находившемся в устье реки Хамбер, возле Халла, и не столь уж далеко от города Йорка – точно в том самом месте, где за семьдесят два года до этого высадился Генри Болингброк, чтобы низложить Ричарда II.

Поход Эдуарда начался с неудачи: Халл отказался открыть перед ним ворота, после чего беглого короля впустили в Йорк с горсткой людей. Продвижение его было медленным и стесненным, особенно возле замка Сандал. Сейчас никто не в состоянии сказать, по какой причине Джон Невилл, лорд Монтегю, не решился выступить против него из замка Понтефракт, однако он не сделал этого, утратив таким образом шанс растоптать вторжение йоркистов в самом зародыше.

Тем временем Эдуард и Ричард продолжали собирать к себе людей, и в их распоряжении в итоге оказалось шесть-восемь тысяч солдат, так что их войско по-прежнему огромным образом уступало в численности армии Уорика.

Лорд Гастингс на самом деле принадлежал к числу тех немногих, кто сопровождал Эдуарда во Фландрию. Я написал, что он присоединился к Эдуарду в Лестере, потому что хотел показать, как к нему приходили по одному знатные люди: лавина начиналась с немногих, но, возникнув, уже не могла остановиться.

Даже по прошествии пяти веков Ричард Уорик остается занимательнейшим персонажем. Сомневаюсь в том, что мне удалось должным образом охарактеризовать его, ибо это была воистину сложная личность. Нельзя отрицать его дипломатические способности. Только для того, чтобы выжить и благоденствовать на переднем краю Войны Роз, он должен был обладать тонким суждением в личных вопросах. Он явным образом полагался на верность членов собственной семьи и надеялся встретить ее в других людях. Он восстал против Эдуарда, только когда молодой король сделал все возможное, чтобы оттолкнуть его от себя рядом последовательных атак на клан Невиллов. Уорик был предан двум поколениям Йорков. Его отвергли, и результатом стала национальная трагедия. Часть вины, безусловно, принадлежит Элизабет Вудвилл, хотя определенная ее доля лежит и на Эдуарде IV.