В ответ на жалобу Москва послала на юг искусного маневрами, самого талантливого советского полководца, бывшего лейб гвардии поручика Михаила Тухачевского. По его плану конница Ворошилова и Буденного свернула на юго восток, и там в безлюдных Сальских степях, в метелях, в 25 градусный мороз, когда коченели раненые, в снежной степи разыгралась одна из последних решающих конных битв красных и белых. Из этого ледяного боя в Сальских степях, где в сугробах стояла мертвая, замерзшая конница, Ворошилов с Буденным вышли победителями.

9. В тысячеверстный поход на Европу

Когда в весне 1920 года просыпались кубанские степи, Ворошилов тронул с Кавказа 1 ю конную тысячеверстным маршем на польский фронт. Эту буйную, покрытую легендой силу требовал к себе в «таран», против Европы, командовавший фронтом Михаил Тухачевский.

Много было спору, брани, ругани, склоки на верхах советского генералитета из за прославленной 1 й конной. Буденный, смеясь, только руками разводил:

– Да по мне все равно, какой фронт, мое дело рубать.

Но Ворошилов свернул конармию с Западного фронта, настояв, чтобы шла на Юго западный, где главой реввоенсовета фронта был Сталин. Отсюда нацелилась 1 я конная для удара на Европу, не отдали Ворошилов со Сталиным «свою» конницу. Тухачевского же успокоил главком, что, выйдя в наступление на «меридиан» Бреста, все красные войска подчинятся Тухачевскому.

– Одно жаль, что сабель маловато, – горевал Буденный, – ну, что там 17000, чего с ними сделаешь? Вот в мировую войну было – 40 кавдивизий, 300 тысяч сабель, а что их превосходительства с ними сделали? Мне б сейчас 300 тысяч, да я бы пошел по европейским тылам, черт бы кто взял меня. Да я бы всю эту Польшу копытами размял!

– Волынишь, Семен Михалыч, – покуривает трубочку, смеется бывший слесарь, – постой, дорвемся и до Европы.

– Да, Европу бы нам на часок, – в пышные усы хохочет, изрубленный в двух внешних и одной гражданской войне, прославленный российский Мюрат Буденный.

И портной Щаденко вторит легким говорком:

– Как ни верти, а не обойдется без нас Европа. Семен Михалыч, у нас, можно сказать, на все революции патент взят. Хочешь, лавочку открыть, приди поучись, а нет – недействительная будет.

– Только б не забузили братишки, устали скажут, скончали Деникина, думали, войне конец, а тут еще вон – на панов, даешь Европу! – говорил Ворошилов.

В кубанской станице Белореченской перед тем, как сниматься конармии, чтоб походным порядком трогаться на Европу, в хате, собрав испытанных рубак, солдат командиров, Буденный, вернувшийся из Москвы, рассказывал:

– Вот, братва, стало быть, был я в Москве. Ничего, хорошо приняли. Пили. Потом автомобиль дали. Здоровенная машина сильного ходу. А потом, – и из кровяных чикчир Буденный вытянул красную картонку, партийный билет. – Вот что получил, – бросил на стол.

Хитрый сверхсрочный вахмистр знал, что братва не любит этих «партейных билетов», а тут сам рубака командир коммунистом стал. Но Семену Михайловичу поверили, какой он коммунист, свой брат, только чтоб рубать.

– Не хай у штанах лежить, он хлиба не просит, – говорили командиры.

Но не просто было Ворошилову поднять с кубанских степей 1 ю конную. Перед приказом сниматься в тысячеверстный поход долго заседал реввоенсовет. А когда Ворошилов отдал приказ – зашумели, загудели буденовцы.

– Куда идти? Люди и кони в боях измотаны! Что мы, железные, что ль? Где фураж возьмут? С ума, что ль, сошли походным порядком на край света идти! Даешь вагоны!

Ворошилов темнел, шумел на Буденного.