Изменить размер шрифта - +
Может быть, он метит куда повыше?

Телефон долго молчал, прежде чем голос из Женевы сказал:

— Ты поступил правильно, Абдул, что разбудил меня. Я первым делом позвоню утром в Кальмар. Первым делом, — повторил он.

— Вы обещали, ваше превосходительство, что если мне ещё раз удастся довести до вашего внимания…

 

— Арестован за драку в баре, — проговорил отец, выслушав доклад сына.

— Да, — сказал Кавалли и положил досье на стол рядом с ним. — И более того, приговорён к тридцати суткам.

— К тридцати суткам? — не поверил отец и, помолчав, спросил: — Какие указания ты дал Лауре?

— Я посадил её на цепь до 15 июля, когда Долларовый Билл будет освобождён, — ответил Тони.

— И где они держат его на этот раз? В окружной тюрьме?

— Нет. Как указано в протоколе окружного суда в Фермонте, они упрятали его в тюрьму штата.

— За участие в пьяной драке? — спросил старик. — Что-то тут не складывается.

Он уставился немигающим взглядом в Декларацию независимости на стене за столом и долго не произносил ни слова.

— Кто у нас есть там?

Кавалли раскрыл лежавшее рядом досье и достал из него один лист.

— Один старший офицер и шесть осуждённых, — ответил он, довольный своей предусмотрительностью, и передал лист отцу.

Изучив список фамилий, отец стал облизывать губы.

— Надо сделать ставку на Эдуардо Беллатти, — сказал он, поглядывая на сына. — Если мне не изменяет память, он был приговорён к девяноста девяти годам за то, что разнёс в пух и прах судью, который встал на нашем пути.

— Правильно, и кроме того, он всегда готов пришить любого за пачку сигарет, — заметил Тони. — Так что если он позаботится о Долларовом Билле до 15 июля, это сэкономит нам четверть миллиона долларов.

— Тут что-то не так, — сказал отец, побалтывая виски в стакане, который он ни разу не пригубил. — Может, пора копнуть глубже? — добавил он так, словно разговаривал с самим собой, и вновь пробежал глазами список фамилий.

 

Прежде всего он объяснит министру, что, проводя обычную сверку санкций, он узнал, что сейф, заказанный президентом, уже находится на пути в Багдад. Обнаружив это, он заподозрил, что за этим может скрываться попытка врагов государства совершить покушение на жизнь президента. Не будучи уверенным, кому можно доверять, он по собственной инициативе и даже за свой счёт решил раскрыть этот заговор. Через считанные секунды после его доклада министру Саддам будет знать, кто отвечал за сейф и, самое главное, кто не позаботился о благополучии самого президента.

Стук в дверь прервал его мысли.

— Войдите, — сказал он, и в дверях появилась горничная с подносом в руках, на котором находились два подгоревших тоста и чашечка кофе по-турецки. Как только она вышла, Аль-Обайди встал, принял холодный душ — потому что не было горячей воды — и быстро оделся, предварительно выплеснув кофе в раковину, а тосты оставив нетронутыми.

Посол вышел из комнаты и, спустившись на один пролёт лестницы в свой кабинет, застал там главного администратора стоявшим за его столом. Неужели он только что сидел в его кресле?

— Доброе утро, ваше превосходительство, — сказал тот. — Надеюсь, вы хорошо провели ночь.

Аль-Обайди готов уже был взорваться, но прозвучавший вопрос Канука не дал ему такой возможности:

— Вас проинформировали о бомбардировке Багдада, ваше превосходительство?

— Какой бомбардировке? — спросил он, недовольный тем, что его застали врасплох.

Быстрый переход