Аль-Обайди всегда восхищала способность его босса придавать выражению «мой хозяин» как уважительное, так и оскорбительное звучание одновременно.

— Я должен отправить сообщение в Багдад, чтобы довести до министра иностранных дел все детали твоего триумфа, — добавил посол с улыбкой.

Аль-Обайди тоже бы улыбнулся, если бы не знал, что сам посол никогда не поставит своей фамилии под проектом, который находится лишь в начальной стадии осуществления. Дистанцируясь от своих молодых коллег, он мог рассчитывать, что безбедно досидит в Нью-Йорке до пенсии, которая светила ему через три года. Такая тактика помогла ему пережить почти четырнадцать лет правления Саддама Хусейна, в то время как многие из его коллег не смогли воспользоваться своим правом на государственную пенсию. Насколько ему было известно, одного расстреляли на глазах у семьи, двоих повесили, а нескольких объявили «без вести пропавшими», неизвестно только, что это означало.

Иракский посол изобразил на лице улыбку при виде проходившего мимо своего английского коллеги, но его беспокойство осталось незамеченным.

— Высокомерный сноб, — пробормотал он чуть слышно.

Посол вернул наушник на прежнее место, показывая, что с него вполне достаточно того, что он услышал от своего второго номера, и продолжил слушать выступление о проблемах сохранения тропических лесов Бразилии, для решения которых запрашивался очередной грант ООН в сто миллионов долларов. Но это было не то, чувствовал он, что могло бы заинтересовать сайеди.

— Добро пожаловать в Англию, моя дорогая! Я — Этель Рабин, — взахлёб объявила она. — Мне жаль, что мой муж не встречает тебя, но я не рассчитываю, что он вернётся из своих палат раньше чем через час.

Ханна открыла было рот, но Этель перебила её:

— Прежде позволь показать тебе твою комнату, а затем можешь посвятить меня в свои планы. — Она подхватила один из чемоданов Ханны и повела её в дом. — Это, наверное, так интересно, когда видишь Лондон впервые, — говорила она, поднимаясь по лестнице, — здесь тебе будет чем заняться в следующие полгода.

С каждой её фразой Ханна все более убеждалась, что Этель Рабин не имеет ни малейшего представления, зачем она здесь.

Распаковав чемоданы и приняв душ, Ханна спустилась к хозяйке в гостиную. Миссис Рабин опять затараторила, почти не слушая ответов Ханны, которые той изредка удавалось вставлять.

— Не знаете ли вы, где здесь ближайший спортзал? — спросила Ханна.

— Мой муж должен быть с минуты на минуту, — ответила миссис Рабин.

В следующий момент, не дав её словесному потоку возобновиться, входная дверь распахнулась и в комнату влетел маленького роста мужчина с тёмными курчавыми волосами и ещё более тёмными глазами. Представившись и спросив, как она долетела, Питер Рабин не стал разводить речей, предполагающих, что Ханна приехала в Лондон, чтобы вкусить прелестей его жизни. Питер Рабин не задаёт ей никаких вопросов, быстро сделала вывод Ханна, поскольку понимает, что она не может дать на них правдивые ответы. Не зная подробностей её задания, а в этом у Ханны не было никаких сомнений, он, очевидно, понимал, что она оказалась в Лондоне не для развлечений.

Миссис Рабин, однако, не отпускала её до самой полуночи, вконец измотав свою гостью. Едва коснувшись головой подушки, Ханна мгновенно заснула и уже не слышала, как Питер Рабин объяснял своей жене на кухне, что в будущем их гостью надо оставить в покое.

— Хорошо. — Аль-Обайди наконец-то расслабился и стал фантазировать о том, как бы он поступил, если бы десять миллионов долларов вдруг стали его. Минутой раньше они проехали мимо отделения банка «Мидлантик», и теперь Аль-Обайди уже в тысячный раз подряд спрашивал себя, почему он не остановил машину и не положил деньги на вымышленное имя.