Елена Михалкова. Восемь бусин на тонкой ниточке
Глава 1
Гости собирались. Машины одна за другой выезжали из леса, подскакивая и перекатываясь на ухабах проселочной дороги. Чаща неохотно выпускала их: то провезет по крылу корявым сучком, то подбросит на дорогу у самой опушки тяжелую отломившуюся ветку. А переберешься через ветку – разразится вслед издевательским смехом откуда‑то с верхушек деревьев: мол, зря проехал, пожалеешь, лучше бы вернулся назад! Уо‑хо‑хо‑хо! Маша видела, как «лексус» впереди легко перевалил через поваленное деревце. Что ему то деревце! И не заметил, наверное. А она на своей машинке‑малютке из тех, что в народе именуют пузотерками, цепляет брюхом на этой глухой лесной дороге каждую шишку. Маша выбралась из «мазды» и, пыхтя, принялась оттаскивать корягу в сторону, провожая взглядом машину. «Интересно, кто это из родственников?» Он, конечно, видел, что она остановилась, но и не подумал помочь. Успенская вслух обругала водителя «лексуса» нехорошим словом, и лес снова отозвался глумливым уханьем. Кто же здесь хохочет так страшно? Маша огляделась. Может быть, филин? Но филины, кажется, ухают только по ночам, а сейчас ясный день. Солнце купается в сочной июньской листве берез, поглаживает лохматые ветки елей, скользит, как белка, вверх‑вниз по сосновым стволам… Кстати, о стволах… Что это мелькает за сосной? Маша прищурилась, вглядываясь в глубину леса. Но кто бы ни прятался за деревом, больше он не показывался. А идти в чащу, чтобы удовлетворить свое любопытство, Маша не собиралась. Она вернулась к машине, достала из багажника перчатки и направилась к упавшему деревцу, ощущая спиной чей‑то взгляд из густых ветвей. «Смотрите, смотрите. Думаете, я сбегу из‑за какой‑то преграды на дороге? Струшу? Нет. Во всяком случае, не сейчас». Маша рывком подняла ствол, охнув от его тяжести, и оттащила в сторону. Бросила на траву, и под ногами гулко отозвалась земля. А через секунду на голову Маше откуда‑то сверху свалился кусок сухой коры. Она ожидала, что лес опять расхохочется над ней, но вокруг стояла настороженная тишина. – Вот так, – удовлетворенно сказала Маша Успенская неизвестно кому. И стряхнула с макушки сосновую шелуху. «Лексус» она нагнала на выезде из леса. Наголо бритый водитель, ругаясь, волочил ствол раза в четыре толще того, через который не смогла перебраться Маша. Глядя, как он мучается, Успенская испытала приступ доброжелательности к этому лесу. В другое время она обязательно вышла бы, чтобы помочь, но только не после того, как ее оставили одну посреди дороги разбираться с упавшей сосенкой. Освободив проезд, бритый сел в свой джип и рванул с места, не бросив на Машу и взгляда, словно ее не было. А Успенская, глядя вслед, уже второй раз подумала, что поездка может оказаться куда менее приятной, чем ей представлялось.
Марфа Степановна стояла на крыльце, словно капитан на мостике, приставив руку козырьком к глазам, и смотрела туда, где зеленое море луга билось о скалы синего леса. Ветер свирепствовал над травами, гнул их, трепал что было силы, но возле леса стихал, запутавшись в сетях еловых ветвей. Розовые всплески цветов на самом краю поля напомнили Марфе Степановне, что она не засушила ни иван‑чая, ни мяты. Олейникова порылась в карманах пестрого фартука и достала маленький блокнотик размером с половину ладони. Из‑за уха вытащила замусоленный огрызок карандаша. И микроскопическими, очень четкими буковками вывела: мята, иван‑чай, лист. смор. Марфа Степановна очень уважала листья смородины в заварке. Она перевернула страничку, прищурилась, изучая те дела, до которых руки пока не дошли. Что здесь у нее? Крыш. сар. Ага, крышу сарая работники не перекрыли. Ничего, успеется, там только один угол. |
