— Ну, если вы настаиваете…

— Еще как настаиваю!

— Ну, хорошо, сейчас исполню.

Кристина взяла тонкую кисточку, выбрала на палитре самое темное пятно, обмакнула в него кисть и аккуратно вывела в правом нижнем углу: «Кристина». Если она оставляла свой знак, то всегда подписывалась именно так, без фамилии. Зато обязательно добавляла виньетки и проводила стремительную черту под именем, словно авторское клеймо ставила. Может, и есть где-нибудь еще одна Кристина-художница, но вот такой подписи у нее точно нет.

Довольный Фомич дождался, пока она не выведет последнюю буковку, потом забрал пейзаж и положил на самый верх шкафа — сохнуть. Как минимум пара дней уйдет, а если краски было взято густо и толстым слоем, то и три-четыре. Потом можно еще и лаком специальным покрыть для большей сохранности.

Кристине было очень приятно, что Фомичу так понравился ее рисунок, что он даже выпросил его себе на память. Чуть-чуть узнав Фомича, она была уверена, что он действительно сказал то, что думал, когда назвал ее талантом и самородком. Значит, ей и вправду удалось сделать то, о чем он говорил, совместить невозможное: передать в статичной картине живую и постоянную меняющуюся природу. Это ли не повод чувствовать себя сегодня на седьмом небе от счастья?

Жаль, конечно, что Иван этого не увидел, а то бы тоже за нее порадовался. Он всегда очень гордится всеми ее достижениями, даже самыми малюсенькими. Хотя, сам виноват: нечего было отсюда бежать, да еще так трусливо, не попрощавшись. Ну, это его проблема. В итоге сейчас мается в душной Москве вместо того, чтобы вместе купаться в реке, да лакомиться ягодами. Мог бы столько рыбы наудить, что еще бы целый год об этом вспоминал, да рассказывал! А, его дело. Как захочет, так и приедет, в конце концов. А она пока отдохнет по полной программе, раз уж такая оказия вышла. А то в этом году еще и загореть толком-то не успела! Разве что на озере чуть-чуть подрумянилась, когда из себя гребца изображала.

А кстати: все-таки интересно, когда Иван сюда за ней приедет? А то чем дальше, тем больше не хочется у Фомича деньги на обратную дорогу воровать. Уж больно хороший он мужик, жаль его обижать. Легче уж дождаться, когда он свой Уазик отремонтирует.

Хотя смешно получается: в Москву на самом деле возвращаться не хочется! Вот приедет она, войдет в свою квартиру и первым делом примется названивать Ольге: я здесь, готова к работе. Буквально на следующий день начнет что-нибудь писать, тем более что давно пора новую коллекцию делать. И все бы ничего, да только работать не хочется, в озере не наплаваешься, да до леса далековато будет. Лесопарк местный не в счет — пародия, а не лес! Тропинки до глины исхожены, куда не взгляни — везде люди копошатся. Наедине с собой не побудешь, обязательно кто-нибудь это одиночество нарушит. А здесь — благодать! И телефона нет. И никто он нее ничего не требует и не ждет. Рай!

* * *

Иван и Сергей меняли пробитый радиатор. С учетом цен на авторынках Лесничий вначале планировал отремонтировать старый, а не покупать новый. Но когда он снял его и рассмотрел полученные повреждения, то однозначно пришел к выводу, что здесь уже латать нечего. Зря только супердорогую импортную холодную сварку покупал. Крепкий у этой ели сук оказался. Хорошо, что короткий, до двигателя не дотянулся.

Приценившись к новому радиатору, Иван надолго впал в удрученное состояние. Если его купить, придется до следующей зарплаты забыть о нормальной еде. И ведь даже маломальского приработка не будет, поскольку откуда ж ему взяться, если кормилица, Волга то есть, находится в таком безобразном состоянии. Никакого тебе извоза. Да и кто б к нему в машину сел, когда у него физиономия всеми цветами радуги побежала? Разве что камикадзе или слепой.