Только теперь он окончательно понял, что они напрасно притащились сюда. Остролистая и Воро­бей оказались не готовы благоразумно отнестись к Солу. Наверное, они, как и все остальные, счита­ют его убийцей Уголька! Что ж, теперь им остается только вернуться обратно с пустой пастью…

Обернувшись, он посмотрел на гнездо и увидел стоявшего у входа Сола.

Глава XXIV

Шерсть у Остролистой потрескивала от досады, когда она плелась за братьями — через лес обратно на свою территорию. Они едва не узнали, кто был их отцом! Но Сол пред­почел оставить разгадку этой тайны при себе, слов­но кусочек сочной дичи, зарытый на черный день.

«Если бы не Львиносвет, я бы заставила его раз­говориться!»

Она была так зла, что не смотрела под лапы, и пришла в себя только когда Воробей с силой пих­нул ее в бок.

—  Что… ? — взвыла Остролистая.

Львиносвет хлестнул ее хвостом по губам.

—  Племя Теней! — прошипел он. — Прячемся!

Они нырнули в густые заросли ежевики. Остро­листая с размаху наступила на колючку и, зашипев от боли, принялась зализывать рану, не обращая внимания на запах племени Теней.

—  Плющевик, Дымка и Совушка, — прошептал Львиносвет, выглядывая из-за веток. — Патрули­руют границу. Надеюсь, они нас не учуют.

В самом деле, патрульные не подняли тревогу, а вскоре и вовсе ушли, оставив после себя лишь све­жий запах пограничных меток.

—  Думаю, можно вылезать, — прошипел Льви­носвет, выждав еще несколько мгновений. — Да­вайте поскорее вернемся на нашу территорию!

С этими словами он первым бросился бежать по мерзлой траве, огибая заросли орешника и кусты папоротников, пока не добежал до пограничных меток Грозового племени и не остановился в трех хвостах от границы.

—  Давайте поохотимся по дороге, — сказал он. — Скажем, что хотели пополнить запасы дичи.

—  А я поищу тысячелистник, — кивнул Воро­бей. — Если я приду с пустыми лапами, Листвичка не даст мне покоя своими расспросами.

Насторожив уши и разинув пасти, они медлен­но пошли по своей территории, выискивая каж­дый свою добычу

У Остролистой шерсть искрила от злости и раз­дражения.

«С какой стати мы должны лгать и изворачи­ваться? Почему мы не можем гордиться собой и своими поступками?»

Выслеживая белку, она злобно представляла себе, как заставила бы Сола открыть им имя их отца.

«Я бы сделала все — ВСЕ! — Ее просто трясло от бешенства, и она невольно вспоминала, с какой легкостью ее зубы вонзились в мягкое горло Уголь­ка…— Нет, не буду об этом думать! Уголек должен был умереть, потому что он хотел разрушить все, что у нас есть. Его больше нет, и нужно забыть о нем! Главное — это мы трое!»

Она невольно рванула когтями мягкий мох, и вспугнутая белка, отпрыгнув в сторону, бросилась на ближайшее дерево.

—  Мышиный помет! — выругалась Остролистая.

—  Что с тобой творится? — спросил Львино­свет, подходя к ней с зажатым в пасти дроздом. — Ждешь, что дичь сама прыгнет тебе в когти?

Остролистая дернула плечом и отвернулась.

«Когда наш настоящий отец узнает, кто мы такие, он будет нами гордиться! Наверное, он даже не до­гадывается о нашем существовании… Может быть, он всегда мечтал о котятах, то-то он обрадуется, узнав, что у него есть целых трое детей-воителей, да еще могучих, как само Звездное племя!»

Возле самого лагеря ей все-таки удалось пой­мать мышку, хотя Остролистая вынуждена была признать, что ее дичь была настолько стара, что просто не сумела спастись бегством.