— Исключать этого нельзя, — сказал он. — Тем более, что на вас продолжились нападения. Вот и Ростислав из-за этого погиб. И хотя, действительно, многое из того, что мы видим касается исключительно вашего рода, обстановка в империи и прям нездоровая. Если кому-то интересно моё мнение, то я считаю, что в воздухе пахнет заговором.

— Всё, что вы говорите, — эмоции! — Арсений поднялся с места. — А мне недостаточно эмоций, чтобы рисковать жизнью рода! Поэтому моё решение — нейтралитет. Мы в войну не вступим до тех пор, пока либо не будет непосредственной угрозы нашей семье, либо семье императора. Точка!

— Да как ты смеешь⁈ — без спроса поднялась Катерина.

Всё последнее время она сильнее и сильнее мрачнела. Она никак не могла понять, почему её отец занимает столь трусливую позицию. Но оно и понятно, в ней сейчас говорил юношеский максимализм. Либо победа, либо поражение, и вот это вот всё. Но мне было чрезвычайно приятно, что она так поступила. Хоть и полностью похерив весь протокол настолько, что у дедов даже рты пооткрывались.

— Как ты можешь вообще такое говорить⁈ — продолжала девушка. — Никита срывается посреди ночи по твоему звонку и едет меня спасать! Наплевав на всё! Вообще на всё! Он не ставит тебе условий, ничего не просит, просто приезжает. И спасает меня! Мало того, он мне ещё и магию вернул, чего не могли все эти шарлатаны доктора! Да, пускай пока это троечка, но уверенная. И я разовью её сильнее. Но не в этом дело. Человек готов пожертвовать всем, а ты отвечаешь ему дикой… просто лютой неблагодарностью. И говоришь, что недостаточно оснований для вступления в войну его союзником. Что ты не встанешь с ним плечом к плечу. Я не узнаю тебя, отец. Может быть, ты тоже под воздействием менталистов, а?

— Нет, — как-то слишком поспешно сказал Вяземский. — Арсений чист.

Громов с тоской в глазах посмотрел на свою дочь. Он взял стакан воды со стола и отпил глоток.

— Видишь ли, Катерина, — тихо и совсем по-отцовски сказал он. — Дело в том, что жизнь одного-единственного члена рода никогда не перевесит безопасности всего рода. Даже твоя жизнь, дочь, не стоит благосостояния всех Громовых. Я просто не могу утопить весь род в крови ради одной твоей прихоти. Ты просто не представляешь себе, что такое война кланов. Тем более, война с менталистами. Да мы просто-напросто все друг друга поубиваем, и всё. А они будут стоять у забора и смеяться над нашими трупами.

Я увидел в глазах Катерины ту несгибаемую твёрдость, которую впервые разглядел на пожаре. Она молча посмотрела на отца, затем на деда. А потом взяла и перешла на нашу половину, сев между мной и Вяземским.

Арсений закрыл руками лицо и тяжело выдохнул. Сегодняшние переговоры давались ему слишком сложно.

— Что ж, — глухим, уставшим голосом проговорил он, — если ни у кого больше нет вопросов и предложений по существу, то предлагаю сделать перерыв.

В этот момент в дверь постучали. А после разрешения войти, служанка Катерины передала ей записку.

Громова прочитала её про себя. Затем тихо ругнулась. Прочитала ещё раз. А потом передала её мне.

«Пришедшая девушка просит передать, что она ответственна за смену причёски Катерины Громовой, а также у неё есть информация про Никиту Державина.