|
— Ведь вокруг бродят эти ужасные хищники. А если нападение повторится? По-моему, это беспечность какая-то. — Вы очень наивны, мадемуазель, — улыбнулся маркиз. — Для этой цели мы и сидим здесь с Освальдом. Подобной охраны вполне достаточно. Животные, конечно, опасный противник, но с ними можно справиться. И потому к данной проблеме нужно подходить философски. Завтра длинный путь, возможны новые столкновения. И, боюсь, с более серьезным врагом. Чтобы с ним бороться на равных, надо хорошо отдохнуть. — И что же это за враг? — удивился Виола. — Человек, — спокойно ответил де Креньян. — Вы, аланцы, мужественная и развитая цивилизация, но подчас не знаете самых простых истин. Самое коварное, отчаянное и опасное существо — это человек. Порой страсти, чувства, желания делают из него ужасное, кровожадное животное, остановить которое может только сталь клинка. — А как же доброта, любовь, милосердие? — спросила Салан. — Красивые слова и чувства, — вымолвил Жак. — Но самое удивительное, что они могут существовать у того самого человека, о котором я только что говорил. В этом и есть сила людей. Они могут любить и ненавидеть одновременно, совершая безумные поступки из-за подобных чувств. — С вами случалось такое? — вновь поинтересовалась Линда. — А вы очень любопытны, — рассмеялся маркиз. — Милые дамы, вся моя жизнь — сплошное безумство. Я только и делал, что влюблялся, ухаживал, потом сражался, и в конце концов оставался один. — Они вас не любили? — не успокаивалась девушка. — Кто как, — пожал плечами де Креньян. — Одни умирали от скуки, другие ошибались, хотя Жаклин... Француз взглянул на часы и резко оборвал разговор. Жак явно не хотел развивать эту тему дальше. — Свен, дьявол тебя побери, — выругался маркиз. — Мы уже лишних семь минут просидели. Буди следующих. Пока земляне менялись местами, Салан наклонилась к Кроул и тихо произнесла: — Как видишь, ничто человеческое им не чуждо. И они испытывают любовь, страдают от нее и жертвуют. Я требую одно очко. — Да, но это не поступок, — возразила Олис. — Так, лишь рассуждения. — Это тоже немало, — вмешался лейтенант. — Я согласен с Линдой и, как судья, объявляю счет — два один в пользу Салан. Между тем, совершив обход вокруг лагеря и окончательно проснувшись, к костру подошли Аято и Храбров. Олесь в который раз засмотрелся на Кроул. В неярком свете огня, в полумраке, она была еще более привлекательна и желанна. Невольно по телу пробежала странная дрожь. Однако русич умел контролировать свои поступки и сел подальше от девушки. — А вам-то чего не спится, — угрюмо вымолвил японец. — Слишком сильные впечатления, — ответил Виола. — Ясно, — сказал Тино, усаживаясь поближе к жаркому пламени. — Люблю тепло. Только судьба обделила меня тихими радостями, сделав самураем. И потому я научился ценить такие приятные мгновения. — Неужели их было так мало? — спросил Том. — Гораздо меньше, чем боли и зла. Мой мир жесток, и выживает в нем сильнейший. Получив от вас знания, я смотрю на свою жизнь совершенно по-иному. Она была бренной и бессмысленной. Впрочем, и ваши устремления мне не совсем понятны. Вы добиваетесь того же, что и правители на Земле — власти. Изображая при этом миротворцев, аланцы крайне неискренни. — А вы, Аято, откровенны, — улыбнулся лейтенант. — Таков кодекс чести. Меня учили ему с детства. Многим это не нравилось, и они вызывали врага на поединок. До поры до времени я оказывался прав. — А ваши противники? — не поняла Олис. — Их души у богов, — усмехнулся Тино. — Почему все время молчит ваш напарник? Может, он заснул? — неожиданно проговорила Линда. |
