Внезапно Лукас остановился. Сначала ои подумал, что ошибся этажом. Но потом заметил, что лестница закончилась. Он вспомнил двустворчатую белую дверь и утопленную в стену кнопку звонка. Вместо этого перед Мальбергом оказалась сплошная белая стена. Слева, по другую сторону площадки, была маленькая стальная дверь, которая вела на чердачный этаж, забитый всякой рухлядью.

В этот момент лифт стал подниматься, и снизу раздались жалобный стон и поскрипывание, которые были знакомы ему по прошлому разу.

«Все это для тебя чересчур, — подумал Мальберг. — Очевидно, ты уже не в состоянии отличить мираж от действительности». Он покачал головой, не веря своим глазам. Может, память сыграла с ним злую шутку? Его еще с детства пугали лестницы. Может, эта фобия привела его к такому замешательству, что он перепутал этаж?

Мальберг спустился на пару пролетов ниже. На четвертом этаже было две квартиры, слева и справа. Двери тоже были окрашены в белый цвет, но они выглядели иначе, чем дверь в квартиру Марлены. Мальберг позвонил в одну квартиру. Ни чего. Потом позвонил в другую — там лаем отозвалась собака. Раздались шаги. Открыл пожилой мужчина с растрепан ными волосами. Он с трудом усмирил лающего дога. А когда увидел Мальберга, то тут же захлопнул дверь, прежде чем тот успел сказать хоть слово.

Лукас в оцепенении отправился вниз. Он остановился у двери консьержки и прислушался. По радио за дверью играла классическая музыка. Звонка не было. Он постучал.

Мальберг ожидал увидеть консьержку с короткой стриж кой. Поэтому, когда дверь открылась, он остолбенел. Перед ним стояла пожилая монахиня с унылым строгим лицом, в ко ричневом платье с черной накидкой.

— Вы что-то хотели? — спросила женщина низким хриплым голосом. Очевидно, она устала приветливо общаться с посетителями.

Не в силах что-либо ответить, Мальберг смотрел мимо нее на обстановку комнаты. Насколько он мог заметить, в комнате все было тщательно прибрано.

— Я хотел бы поговорить с консьержкой, — запинаясь, произнес Лукас.

— Консьержкой? Здесь нет никакой консьержки! — ответила женщина и снисходительно добавила: — Сын мой.

Напрасно Мальберг искал на двери табличку с именем.

— Но когда я заходил сюда в последний раз, здесь жила консьержка, полная женщина лет сорока с короткой стрижкой!

Донна сунула руки в рукава платья, что придало ей независимый вид. Прищурив глаза и оглядев незнакомца с головы до ног, она поинтересовалась:

— Когда это было?

— Не так давно, — ответил Лукас и уточнил: — Неделю назад, не больше.

— Вы, должно быть, ошиблись. — Монахиня сдержанно улыбнулась. От нее веяло цинизмом, будто она хотела сказать: «Бедный заплутавший путник».

— А квартира на пятом этаже? Тут я тоже ошибся? — разозлился Мальберг.

Лицо женщины омрачилось, и она сурово ответила:

— Я не знаю, о чем вы говорите, синьор. На пятом этаже этого дома находится чердак. И ничего больше. Вы себя хорошо чувствуете?

Понимая, что над ним издеваются, Мальберг вдруг подумал, что с удовольствием заехал бы этой монахине и сказал бы: «Тупая коза, я видел эту квартиру собственными глазами. Там жила женщина по имени Марлена Аммер. И какая-то сволочь ее убила. А все, что здесь происходит, — просто жалкая инсценировка, организованная для того, чтобы замять дело».

Но он сумел взять себя в руки. Возможно, это всего лишь западня. Возможно, кто-то хочет вывести его из себя, чтобы проверить, насколько он осведомлен. А если за ним следят и в полиции уже знают, что он  видел Марлену убитой?

У него не было алиби, да и не могло быть, потому что он зашел в квартиру Марлены сразу после убийства. Мальберг все больше осознавал, в каком опасном положении он находился.