Но вовремя прикусила язык. Да пусть перекопает этот чертов огород, жалко, что ли?!

Комары на кладбище злые, не чета обычным. И волдыри от них величиной с пятирублевую монету. Но некоторых людей они облетают стороной, словно не замечая. Лопате дружно завидовали все землекопы: его кровососы не трогали.

— Я как думал? — рассказывал Салов, прихлопнув широкой ладонью очередную гроздь насекомых. — Нынче даже ЦРУ террористов по социальным сетям ищет, а чем я хуже? Может, на внешность он и незаметный, а фамилия очень даже приметная. Помнишь, Верку Сычеву из школьной команды по баскетболу? Она в «Одноклассниках» выложила фотку седьмого класса и подписала все фамилии, вот, гляди. В нижнем ряду справа — Стёпа Незаметный.

— Не видно ничо, на, — вглядываясь в фото, произнёс Лопата. — Засвечена морда у него.

— Плюнуть и растереть! Всё равно отыщем… Верку узнаешь?

— Ничо она худая была! Щас не обхватишь, разве тока за шею… Это всё масоны, на.

— Чо масоны? — опешил Салов.

— Виноваты они, говорю.

— В том, что Верка растолстела?

— Ну да. Травят её соей и пальмовым маслом, вот и разнесло бабу.

Некоторое время они курили молча. Салов шлёпал комаров и думал о Верке — ему нравились женщины в теле. А худышки, наоборот, виделись чахлыми и болезненными. Лопатин размышлял о масонах: добрались вольные каменщики до их городка или нет? Получалось, если могилу копал Михалыч, можно было жить спокойно, только на сою и пальмовое масло не налегать.

Телефон тренькнул через час. Женька включил громкую связь и умиротворённую тишину кладбища нарушил воркующий Веркин голосок.

— Ты представь! — радостно щебетала она. — Учился этот Незаметный с нами до девятого. Даже в походы ходил и в Анапу по путёвке ездил. Это я по фотографиям выяснила. Помнишь, мой класс путёвку выиграл на Олимпиаде? Золотое было детство… Ну кроме старших классов, там жуть сплошная. Слушай, а с огородом ты не обманешь, нет?

— Не обману, — пообещал Жека. — Ты рассказывай, рассказывай.

— Я как думала? — хвасталась Верка. — Раньше менты бабок у подъездов расспрашивали, когда преступников ловили. А чем я хуже? Поднялась на восьмой к бабе Зине — помнишь её?

— Ну.

— Чахнет на своём восьмом! Прежде-то скамейки у подъездов стояли, и цветочки росли, а сейчас всё машинами заставлено. С восьмого этажа попробуй в её годы разгляди, что во дворе делается. А у тебя какой автомобиль, Жека?

— Большой.

— Я так и думала почему-то! А цвет какой?

— Так чо старуха-то? В памяти ещё?

— Ха! Это мы одноклассников не помним, а баба Зина и сейчас всё про всех знает. У Стёпкиной матери (я её вспомнила!) коса до колен была, а работала она на пластмассовом заводе формовщицей. Там же и отец трудился токарем. На редкость дружно жили, этаноловая семья.

— Эталонная, — поправил Салов.

— Оба предка на районной Доске почета висели. Правда потом, когда Стёпка в армии был, папаша свинтил из семьи, — тут Верка жалостливо хлюпнула носом. — А мамка волонтером заделалась и съехала из дома. Так я насчет огорода беспокоюсь, Жека! Некопаный ведь стоит, а уже середина июля.

— Будет тебе огород, будет! — пообещал Салов.

Ему вдруг самому захотелось этого неприхотливого дачного уюта. Неторопливой работы на грядках, запаха борща с маленькой кухни и долгого чаепития на закате под яблоней.

Ничего путного Верка больше не выяснила.