На самом деле вместо этого я видела и чувствовала только Тавистока. Его глаза, его руки. Я помнила, что творилось со мной, когда он целовал меня. Я помнила, как я была им увлечена, как я хотела идти за ним всюду, куда шел он. Я думала, как мне было хорошо рядом с ним, о том, что рядом с ним и есть мое место. Я его ненавидела: он был человек низкий, презренный, мерзкий, весь насквозь испорченный, но в глубине души я знала этот человек был мой Как может быть такое, чтобы им владела другая женщина? Мне кажется, я бы скорее его убила, чем отдала другой.

– Отправляйтесь, отправляйтесь к самому началу, к началу. – повторял гипнотизер. Я уже начала засыпать. – Сейчас вы окажетесь там, где все началось,

«Да, – подумала я. – Там, где все началось. Началось все в Нью-Йорке».

Я почувствовала, как мое сознание покидает тело леди де Грей. Опять появилось чувство полета, я опять плыла Я улыбнулась. Какое это имя я пыталась вспомнить, когда меня гипнотизировал этот приятель Милли? А, вот какое Талли. Итак назад, к Талли.

Внезапно я поняла, что все не правильно. В моей голове появился какой-то голос – Норы? – который повторял: «Все не так, все не так», «Нет, – подумала я, – Я не хочу туда, где все начиналось! Я хочу попасть в 1994 год, а не в начало» Я попыталась открыть рот, чтобы сказать это, но оказалось, я не владею телом Я попыталась снова вернуться в леди де Грей, мне и это не удалось.

Медленно, но неотвратимо на меня надвигалось чувство. Что же это было? Я начала чувствовать, как будто меня что-то сильно сдавливает, и мне надо наружу. Надо, надо, надо! Я сейчас умру, если не вырвусь на свет!

В следующую секунду ко мне пришла дурацкая уверенность: я – младенец, который должен вот-вот родиться.

– Мадам, у вас будет сын, – сказал Джон Хедли своей жене, которая была уже на сносях. Даже не столько сказал, сколько бросил. За те девятнадцать лет, что они были женаты, он много раз сказал их ей. Воображения у него было не слишком много, а комплексов куча, поэтому его единственной целью жизни было оставить после себя сына – такого же высокого, широкоплечего и такого же красивого, как и он сам.

Его жена, красавица-блондинка Алида, сидела рядом с ним, положив руку на свой огромный живот. В ее глазах сиял голубой огонь. Она знала, когда отвечать ему, а когда лучше промолчать, и что сказать в ответ. В данном случае лучше было промолчать.

– Посмотрите только, кого вы изволили нарожать, – говорил Джон Хедли, даже не подумав понизить голос. Но, сказать по правде, даже если бы он и орал во всю мочь, его все равно никто бы не услышал. Старинный каменный замок, который принадлежал семье его жены уже около двухсот лет, сейчас был заполнен полупьяными гостями. Они собрались на свадьбу старшей из восьми дочерей Джона. Невесте было восемнадцать лет, поздно для брака, но она уже много лет умоляла своего отца: чтобы он нашел ей мужа, прежде чем он позволил ей наконец выйти замуж. Сопротивлялся браку дочери Джон Хедли исключительно только из-за денежных соображений; траты были для него важнее всего. Ему невыносимо было думать, что он вынужден дать с ней в приданое одно из своих поместий. Ему даже не приходило в голову, что все свой поместья, замки, и вообще все что у него было, он получил благодаря тому, что много лет назад неожиданно женился на богатой Алиде де Клэр.

Как и всегда, Джой гневался на жену не только за то, что она родила ему восемь дочерей, но и за двоих сыновей, которые его раздражали. Нечасто ему случалось.