Ах, что за школа! Неверные повороты румпеля, ошибочные маневры, не вовремя отпущенные шкоты, стыд потерять попутный ветер, когда волна идет по широкому затону Луары перед нашим Шантене! Обычно мы уходили с отливом, а возвращались через несколько часов, вместе с приливной волной. И когда наше взятое напрокат суденышко тяжело шло вдоль берега, с какой завистью смотрели мы на красивые яхты, легко скользившие по поверхности реки!

Однажды я шел один на скверном плоскодонном ялике. В десяти лье ниже Шантене обшивка лопнула, открывая дорогу забортной воде. Заткнуть течь было невозможно! Вот и кораблекрушение! Ялик колом пошел ко дну, единственное, что я мог сделать, так это устремиться к островку, окаймленному пучками высоких тростников, верхушки которых качал ветер.

Надо сказать, что в детстве из всех книг я больше всего любил «Швейцарского Робинзона», предпочитая его «Робинзону Крузо». Я хорошо знал, что сочинение Даниеля Дефо философски более значимо. В нем предоставленный сам себе человек, одинокий человек, находит в один прекрасный день след голой ноги на песке! Но произведение Висса, богатое событиями и приключениями, интереснее для молодых мозгов. Там изображена целая семья: отец, мать, дети — и их различные поступки. Сколько лет я провел на их острове! С каким пылом присоединялся к их открытиям! Как завидовал их судьбе! Стоит ли удивляться, что в «Таинственном острове» меня непреодолимо подталкивало вывести на сцену Научных Робинзонов, а в романе «Два года каникул» — целый пансион Робинзонов.

Но на моем островке не было героев Висса. Там находился герой Даниеля Дефо, воплотившийся в моей собственной персоне. В мечтах я уже строил шалаш из ветвей, мастерил из тростника леску, а из иголок крючок, разжигал огонь подобно древним людям: тер один сухой кусок дерева о другой. Сигналы бедствия?.. Я их не подавал, потому что их бы очень скоро заметили и меня бы спасли, прежде чем я того захочу! Прежде всего надо было утолить голод. Но как? Вся моя провизия утонула вместе с лодкой. Поохотиться на птиц?.. Не было ни ружья, ни собаки! Ладно, а моллюски?.. И их не было! В конце концов, я же знал о муках одиночества, об ужасах кончины на пустынном острове, как это знали Селкирк и прочие персонажи «Знаменитых кораблекрушений», которые вовсе не были выдуманными Робинзонами! Мой желудок кричал!..

Это длилось всего несколько часов, пока не начался отлив и я не смог пройти, по лодыжку в воде, до того места, которое называл континентом, то есть на правый берег Луары. И я преспокойно вернулся домой, где принужден был удовлетвориться семейным ужином вместо закуски на манер Робинзона Крузо, о которой мечтал; она состояла бы из сырых моллюсков, куска пекари и хлеба из маниоковой крупы!

Таким вот оказалось это плавание, столь насыщенное событиями: противным ветром, вторжением воды, затонувшим суденышком — всем, что мог пожелать в моем возрасте потерпевший кораблекрушение!

Порой меня упрекали за то, что своими книгами я подстрекаю маленьких мальчишек покидать домашний очаг и странствовать по свету. Уверен, что этого не происходит. Но если когда-нибудь дети пустятся в подобные авантюры, пусть они берут пример с героев «Необыкновенных путешествий», и тогда им будет обеспечено благополучное прибытие в надежный порт!

5

В двенадцать лет я еще не видел моря, настоящего моря! Нет! Мысленно я всегда добирался туда, садясь на спускавшиеся к устью Сены сардинщики, на рыбачьи баркасы, бриги, шхуны, трехмачтовики и даже на паровые суда — в то время их называли пироскафами!

Наконец в один прекрасный день мы, мой брат и я, получили разрешение прокатиться на пироскафе номер два!.. Сколько было радости! Можно было потерять голову!

И вот мы в пути. Миновали Эндре, огромное государственное предприятие, окутанное клубами черного дыма, оставили позади причалы на левом и правом берегах, Куэрон, Пеллерин, Пембёф! Пироскаф разрезал вкось широкий речной эстуарий.