Будучи рассержен на бездеятельность Президиума, заседавшего в Штутгарте, он, устроив головомойку, предложил найти средство к ликвидации ненормального положения вещей; президиум — собрался; явился и он; думали, он пришел с проектом; он, сев вдали, ждал дебатирования проекта Президиума; наступило тягостное молчание; члены Президиума изображали Мюнхгаузенов, вытаскивающих себя за косу под убийственным молчанием Штейнера; так прошла ночь: тоска, потом мука отражались на лицах; помочь советом не входило в его планы; Президиум должен был быть активным.

Наконец М. Я. обратилась к нему: "Зачем вы их мучаете?" Он ответил: "Они заслужили".

До этого заседания или ПОСЛЕ (не знаю точно), в присутствии 2000 членов, он встал и, указывая руками на членов Президиума, бросил в залу: "Они — заморозили все живое; они добились того, что лучшие элементы бегут от нас; они отделили меня от общества; я лишен контакта с жизнью".

Вскоре после реорганизации социального быта, он сам стал председателем Общества; это случилось уже накануне его болезни; до — он не был даже членом А. О.; председателем был доктор Унгер, потом писатель Юли.

Суровая строгость не напоминала брэндовского аскетизма и ригоризма; напоминала действия полководца в миг боя видящего: лишь чрезвычайность усилий может решить исход боя, чего не видят штабные.

В упомянутом инциденте с Президиумом члены Президиума защищались тем, что Вальдорфская школа находится в блестящем положении, что издательство "ДЕР КОММЕНДЕ ТАГ" выкидывает за книгою книгу, что Медико — Терапевтический Институт работает, школьные недели перекидываются из города в город, что курсы множатся и т. д. Он же — нападал не на институты, а на угасание духа жизни, на канцелярию, на скелет, перерастающий организм. Он жаловался: ему лично приходится отвечать на все полемические нападки; никто не отвечает; он подчеркивает: "Если от меня хотят духовно — научной работы, пусть меня разгрузят от полемики!"

Игнорировать полемику в условиях жизни XX века нельзя; это ложный аристократизм, бороться с Ариманом надо орудием Аримана, вырванным из его рук; ею (актика — наступление, а не пассивная оборона; он звал к полемике по — новому. ^ Он подавал пример: шел в полемику, отвечая на выпады Лейзенганга, профессора Дессуара, — вплоть до пастора… Арлесгеймской общины; помнится: в деревенском листке появилась статейка пастора, написанная прилично, но предостерегающая арлесгеймцев от яда антропософии; через несколько дней в арлесгеймском листке ответ доктора, вежливый, но твердо ставящий точки над "и". Увидев листок со статьей доктора, я подумал: не мелочно ли отвечать деревенскому пастору в деревенском листке? Я не учел: около ЭТОЙ ДЕРЕВНИ — штаб его движения; не объясниться с пастором, — подвести под него на года здесь селящихся антропософов.

Грустно, что лично он должен был отвечать: никто не догадался его разгрузить от ответа.

На это он жаловался впоследствии.

Инцидент — закончился; "ПАСТОР" сделал доктору визит; доктор ему ответил; вооруженный нейтралитет водворился между протестантами и нами; он был "ПЛЮСОМ"; все иные течения вели подкопы под нас.

В докторе было что — то целомудренное в касании проблем пола; в его подходе не было фрейдизма; проф. С. Н. Булгаков говорил мне: "Идеология Штейнера — бесполая". Неправда: не закрывал он глаз на пол; он говорил: "Духовные силы, работающие в поле…". Или: "Силы Духа, внутри пола обитающие". Он лишь подчеркивал: "ПОЛ", как проявление, не есть эти силы; подчеркивал: опасно приклеивать источник сил к форме; так вырастают "половые" гримасы.