— Значит ли это, — спросил я, — что вы не верите в успех тройных переговоров?

— Да, я настроена очень скептически, — ответила Коллонтай. — Ситуацию могло бы изменить лишь активное вмешательство масс.

— Я тоже не большой оптимист в вопросе о тройных переговорах, — заметил я, — однако считаю, что наш долг перед нашим народом и перед историей сделать такую попытку. Мы должны использовать всякую, даже самую маленькую возможность предупредить развязывание второй мировой войны.

— Тут я полностью с вами! — воскликнула Коллонтай. — Такую попытку надо сделать, очень надо!

И затем, пожимая мне руку, Александра Михайловна добавила:

— Желаю вам полного успеха!

Скептицизм Коллонтай в дальнейшем целиком оправдался: активность масс была усыплена реформистскими сиренами. Чемберлен и Даладье получили возможность сорвать заключение тройного пакта взаимопомощи; дорога для второй мировой войны была открыта.

* * *

Вновь я увидел Коллонтай только весной 1945 г.

За эти шесть лет многое случилось. Произошла вторая мировая война. В капиталистическом лагере обнаружился раскол и создалась англо-советско-американская коалиция против фашистских держав во главе с гитлеровской Германией. После величайших усилий и жертв антифашистская коалиция одержала полную победу, причем основную роль тут сыграл Советский Союз….

В жизни Коллонтай эти шесть лет также имели очень важное значение.

В апреле 1942 г. ей исполнилось 70 лет, и она была награждена орденом Ленина. В августе того же года Александру Михайловну поразил инсульт: была парализована левая половина тела и затронута речь. В течение долгого времени она упорно и настойчиво лечилась в Швеции и к концу 1944 г. стала ходить с палочкой. Речь восстановилась несколько раньше. Сила жизненности, столь свойственная Александре Михайловне, все время поддерживала ее; она оставалась на своем посту, занималась дипломатическими делами, даже лежа в постели, и сыграла очень важную роль при заключении перемирия между СССР и Финляндией осенью 1944 г. Весной 1945 г. Коллонтай покинула Швецию и окончательно вернулась домой.

Сознаюсь, на первую встречу с Александрой Михайловной в Москве я шел с большим волнением: какая-то она стала теперь? Я боялся, что увижу немощного инвалида.

Меня ожидало приятное разочарование: предо мной сидела все та же Александра Михайловна, умная, очаровательная, изящно одетая, с искусно уложенными волосами. Только на лицо лег какой-то новый, чуть заметный отпечаток, да левая рука двигалась с трудом…

Семь лет, прожитые после того А. М. Коллонтай в Москве, были длительной героической битвой между силами жизни и силами разрушения.

Александра Михайловна много работала. Она несла обязанности советника Министерства иностранных дел СССР, и не только формально. Она также много писала: каждый день проводила но три часа за письменным столом и диктовала свои воспоминания. Я их читал и могу засвидетельствовать, что эти мемуары первой в истории женщины-посла представляют большой интерес в политическом, литературном и психологическом отношениях. Эти воспоминания потом были сданы Александрой Михаиловной в ИМЛ и до сих пор не опубликованы. Пора бы их выпустить в свет!

Преодолевая болезнь, Коллонтай также очень много читала. Читала литературу русскую и иностранную, художественную и историческую, научную и мемуарную.