– Думаю, эту банку уже откупорили.

Зубов посмотрел на часы:

– Через двадцать минут мы увидим Южный Стан. Полагаю, что батальон Бегашвили уже ведет с беглыми боевиками бой. И у меня фантазии не хватает представить, что там сейчас происходит.

«Роверы», пыля, как на ралли, то расходились, то сходились. Они были похожи на два катера, мчащихся по волнам. Вскоре, однако, скорость пришлось сбросить, а когда до поселка оставалось чуть более километра, машины и вовсе еле двигались. Приходилось объезжать овраги, крутые холмы и спускаться на дно пологих ложбин.

Как только на горизонте появилась окраина Южного Стана, Зубов велел остановиться. Взобравшись на крышу одной из машин вместе с майором, он поднял бинокль. Вгляделся в пейзаж и Саша.

Цейсовская оптика мгновенно сократила расстояние. Стольников видел дома – они сильно отличались друг от друга архитектурой и высотой – от двухэтажных в два подъезда до низких строений, похожих на дачные домики.

На улицах не было видно ни души. Словно это был мертвый поселок, выстроенный специально для ядерных испытаний. Но и манекенов тоже не было. Как не было заметно и техники. Зубов говорил, что автомашины законсервированы, но хотя бы одна-то должна была выполнять какую-то работу? Ведь в поселке каждый день нужно что-то подтащить, переместить или просто доехать.

– Мертвая зона. Что-то не вижу я ожесточенного боевого столкновения, генерал.

– Не может быть. Хотя Бегашвили мог выдавить их из Стана.

– За два часа? Не смешите меня.

– Неужели «чехи» обошли Южный Стан, не признав в нем грузинское село, и двинули дальше? – Сказав это, Зубов посмотрел на Стольникова, словно тот знал ответ на этот вопрос.

Саша сомневался в том, что заключенные могли проехать мимо. Груженные маньяками и живодерами «ЗИЛы», да чтобы проехали мимо женщин и возможности поживиться или просто кого-то прирезать?.. Маловероятным ему это казалось.

Они сели на кабину, Стольников похлопал по крыше. «Ровер» тронулся с места, за ним последовал и второй.

Бойцам не нужно было отдавать команды. Глядя на командира, они выполняли все, чему он их когда-то обучил. Лучшим способом получить приказ при молчании Стольникова было посмотреть на него. И тогда все просто повторяли его действия. В разведке говорить приходится мало. Лучше вообще не говорить. Единственное исключение – когда командир в темноте и приказы отдаются голосом. Но сейчас, хорошо видя Стольникова, бойцы приводили оружие в боевую готовность и поправляли на себе снаряжение.

– Стой! – приглушенно прикрикнул Саша, когда машины приблизились к поселку не более чем на триста метров.

Он снова поднялся на ноги и посмотрел в бинокль. Ничего не изменилось с того раза, как он разглядывал Южный Стан в последний раз. Одну из улиц пересекла, поджав хвост, пегая собака. По другой улице ветер вяло гнал перекати-поле.

И в этот момент Саша почувствовал, как разгрузочный жилет рвануло в сторону. Через мгновение он сообразил, что его смело с крыши. Еще не коснувшись земли, он прогремел:

– К бою!..

Бойцы в мгновение ока освободили оба джипа от своего присутствия, кувырками и перекатами разобрали на земле позиции.

Стольников перевернулся на бок и оттянул в сторону «разгрузку», чтобы оценить ущерб. Сомнений, что его сбила с машины пуля, не было. При этом эта пуля не была выпущена из автомата Калашникова. Такая убойная сила бывает только у снайперских винтовок. Но звук был металлический, и майору хотелось проверить, каких бед эта пуля натворила.

Поврежденным оказался один из магазинов. Пуля разбила его стальной корпус, вырвала несколько патронов и выбросила наружу пружину.