Груда жира дергается и ворчит на столе из нержавеющей стали.

– Опротестуйте. И опротестуйте завершение выплат стрелкам. Сраные наемники.

– У них не было полномочий начинать войну с АКА.

Желтый жир стекает по трубкам в полупрозрачные мешки под кроватью.

– Есть выжившие в Жуан-ди-Деусе?

– Ни одного.

– Это уже кое-что. Наши потери?

Иглы выдергиваются. Из ран вытекают тонкие струйки крови, а потом более нежные механические конечности принимаются за дело: вытирают, стерилизуют, запечатывают. Иглы ищут новые цели и впиваются. Брайс опять тихонько ахает. Финн ощущает в этом нечто сексуальное. У него зудит мошонка.

– Мы не ожидали драки.

– Покажите цифры.

От фамильяра к фамильяру летят данные.

– В основном наши собственные джакару, – комментирует Брайс. – Хорошо. Наемники стоят дорого. Стандартная компенсация плюс десять процентов. Как вы и сказали, они не ждали драки. Итак, у нас нет заложника, Жуан-ди-Деус ненавидит меня сильнее, чем раньше, а Евгений Воронцов хочет, чтобы я подарил ему новый лунный корабль. Хреновато, не так ли, мистер Уорн?

– Каковы ваши инструкции, мистер Маккензи?

– Мины, мистер Уорн. Такие штуки, которые взрываются. Возьмите команду инженеров и заминируйте этот сраный город, так сильно любимый Лукасом Кортой. Держите все в тайне. Вы же сумеете, да? И пусть кто-нибудь из технической службы напишет программу для моего фамильяра. Хочу, чтобы Жуан-ди-Деус превратился в кратер, если со мной что-то случится. Он отнял мой дом – я поступлю так же.

Канюли покидают тело с подобострастным всхлипыванием и начинают искать новые места, откуда можно высосать жир.

Глава вторая

И вновь оживленный утренний гул, охвативший квадру Ориона, рассекает этот характерный крик, пронзительный и высокий. Череда коротких и резких звуков, переходящая в трель.

Пальцы Алексии, занятой утренним туалетом, застывают на пуговице приталенного жакета. Малейшее движение, легчайший шорох ткани уничтожат песню. И та действительно затихает. Алексия в чулках спешит на балкон. Застывает как вкопанная, пытаясь расслышать тонкие звуки сквозь аккорды сотен разных электрических двигателей, журчание воды в трубах, тихий шелест искусственных ветров и хор человеческих голосов, которые представляют собой самую громкую составляющую музыки Меридиана. Она сосредоточивается, будто стрела в полете, вся превращается в слух. Даже собственное сердцебиение и шорох дыхания кажутся ей слишком громкими.

Вот оно: стаккато коротких, как булавочные уколы, звуков дальше в квадре. Нечто странное, живое, нечеловеческое. На краю поля зрения мелькает зеленое золото, красное пятнышко – расплывчатое пятно. Она отслеживает движение взглядом. Птица.

– Что это?

Алексия научилась принимать иконки в глазу, отображающие Четыре Базиса. Железной Руке Орла Луны не суждено познать удушающий страх перед кислородным долгом, не суждено занимать вдохи у семьи и друзей; извлекать воду из того, что побывало в легких у полутора миллионов лунных граждан. Но огоньки в поле зрения никогда не гаснут, и Алексия не забывает, что в этом мире все оценено и учтено. Ее фамильяр все еще ощущается как что-то незнакомое. Алексия дала ему имя, как того требует обычай – Манинью – и наделила обликом мультяшного пацана в мешковатой майке, шортах и огромных кедах, чтобы он не выглядел грозным, но все еще робеет говорить с ним вслух. У нее дома ИИ знают свое место.

У нее дома…

«Красноспинный попугай», – тихо сообщает Манинью через имплант в ухе. Алексия ахает, когда цветное пятно устремляется к ней, а потом садится на перила соседского балкона: птица.

– О, кто тут у нас… – выдыхает Алексия Корта.