«Приготовиться к включению главного двигателя для схода с орбиты».

Вес возвращается: на плечи девочке наваливаются еще несколько Лун. Скафандр подстраивается, делаясь жестким, но Луна все равно скрежещет зубами, и ее кровь тяжелеет, будто вены наполняются свинцом.

«Я включил сигнал бедствия, – говорит корабль. Луна воображает, будто в спокойном информирующем голосе звучит страх. – Мои радиаторные панели получили катастрофические повреждения. Я не могу сбросить избыточное тепло».

В своем путешествии с Лукасинью через юго-восточную четверть Луны девочка изучила природу вакуума. Он был излюбленным оружием Мадонны Тысячи Смертей, но у нее имелись другие, более тонкие, способы убийства, чем просто глубокий, удушающий поцелуй. Вакуум – хороший изолятор, лучший. Единственный способ сбросить тепло – излучение. Ее собственный скафандр мог выдвигать из плеч лопасти, чтобы избавляться от тепла, порожденного системами и ее маленьким телом. Корабль производит намного больше тепла, чем девочка, в основном из-за работы двигателей. Жизненно важные элементы могут перегреться, выйти из строя, даже расплавиться. Чтобы успешно приземлиться в Тве, двигатель должен работать на полную мощность, и он сильно нагреется, а избавиться от этого тепла невозможно. И жара помножится на жару, а потом станет еще жарче.

Корабль содрогается. Луна не помнит, чтобы он так трясся на старте. Двигатель глохнет – она на миг оказывается в свободном падении, – потом снова включается. И опять глохнет, словно заикаясь, пытается включиться, не может. Оттого, как все вокруг грохочет и дрожит, она перестает понимать, в какие моменты происходит торможение.

«Я испытываю… критические системные отказы, – говорит корабль. – Я умираю».

Дрожь прекращается. Главный двигатель выключен. Девочка падает на поверхность Луны в коробке, ящике, корпусе, изрешеченном пулевыми отверстиями.

В вакууме внутри транспортного модуля плавают белые духи. На Луне нет призраков – это всем известно. Тогда что за дымок поднимается над каждым кабелем и трубой, каждым волокном палубного настила и каракулями, оставленными вакуумным маркером?

Тут Луна замечает показания собственных температурных сенсоров. Они сообщают, что палуба под ногами разогрелась до ста пятнадцати градусов Цельсия.

«Летучие вещества выкипают из полимеров и органики, – сообщает ИИ скафандра. – По моим оценкам, мы достигнем точки плавления через три минуты».

Ее скафандр сделан из пластика. Крепкий пластик, жесткий пластик, в котором можно ходить по поверхности Леди Луны, – славный пластик, делающий все возможное, чтобы сохранить прохладу внутри, но она заживо сгорит в нем задолго до того, как кончится воздух.

«Я направляю максимально доступную мощность на контроль среды, – говорит ИИ. – Разворачиваю охлаждающие панели».

Луна чувствует щелчок: у нее за спиной развертываются лопасти. Крылья, волшебные крылья, совсем как у «сатурнии луны», ее фамильяра.

«Приготовиться к удару», – внезапно говорит скафандр.

– Что… – начинает Луна, и внезапно что-то бьет ее сильнее, чем когда бы то ни было, – так сильно, что даже тактильная система не может погасить силу удара. Девочка в скафандре тяжело ударяется о пол и переборки транспортного отсека. Она слышит, как ломаются крылья, трещит пластик. Она – крошечный боб, с грохотом мотающийся туда-сюда в высохшей тыкве.

«Я получил повреждения, угрожающие целостности оболочки», – сообщает ИИ скафандра. Луна пытается вдохнуть, но горло перехватило от спазма.

Мадринья Элис с трудом встает.

– Анжинью, надо выбираться отсюда.