Судьба пленников решалась просто. Нидерландские купцы, специализирующиеся на живом товаре, были готовы без промедления оприходовать любое количество «человеческого мяса» и переправить его через океан. Часть из них непременно бы попала на плантации, принадлежащие англичанам, что абсолютно не меняет судьбу рабов.

Джонс и Голдберг, идеологические противники работорговли, главным условием помощи в разгроме флота поставили передачу всех английских пленных Франции, памятуя судьбу остатков десанта, который уничтожили с помощью «добровольческой» французской дивизии фон Браухича. Тогда нидерландские власти выдали только дворян, которых выкупили родственники. Остальные отправились в увлекательный круиз на острова Карибского моря в трюмах голландских флейтов и галеотов.

После завершения строительства лагеря силами самих пленных его население составило чуть более двух тысяч. На родину не вернулся еще никто. Убыль произошла только от болезней и смертей заключенных.

Как и в прошлый раз, знатные семьи предложили выкуп за дворян. Но Государственный совет республики в доступной форме объяснил, что не признает различий по высокородности и богатству. Английской короне предлагалось выплатить по десять ливров за душу независимо от того, в теле какой знатности она обитает. Но только за всех и сразу. Сумма в двадцать с лишним тысяч ливров в этот момент оказалась неподъемной для королевской казны, истощенной подготовкой провалившегося реванша. Задержка в плену представителей наиболее видных британских семейств оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения и стоившей трона Карлу Веселому. Заканчивался январь, французы предупредили об увеличении ставки за каждую голову на один ливр, якобы на покрытие дополнительных расходов по содержанию узников, англичане продолжали торговаться.

В бараке начальника лагеря было тепло, а в сравнении с ветреным январским побережьем — даже уютно. Джонс поинтересовался списками VIP-клиентов. Их держали в отдельном бараке, чуть лучше кормили и не гоняли на работы по обслуживанию лагеря. Все равно комфортными данные условия не назвать и в первом приближении.

Молодой офицер в подранном флотском мундире, с наброшенной сверху солдатской шинелью даже в плену пытался сохранить достоинство. Что останется от твоего достоинства, если отсидишь в лагере еще хотя бы год, подумал Джонс. Он внимательно изучал моряка и пытался понять, насколько возможно склонить его к сотрудничеству. От правильности выбора кандидата среди высокопоставленных пленных и благоразумия избранника зависел успех многоходовой комбинации, которую нельзя провалить.

— Вильям Джонс, член Государственного совета и министр иностранных дел Французской республики, — представился бывший «святой» Клинтон.

— Уолтер Гастингс, лейтенант английского королевского флота.

— Как ваше самочувствие, господин лейтенант? Я слышал, купание в Северном море для многих не прошло бесследно.

— Спасибо, мистер Джонс. — Для выходца из семьи Гастингсов сидевший перед ним человек с простецким английским именем, находящийся на службе враждебного государства, не мог вызывать уважения. Офицер разговаривал вежливо, но подчеркнуто сухо.

— Вы получали письма от своей семьи?

— Конечно. Они пытались выкупить меня из плена и у голландских, и у французских властей. Но получили отказ. Это противоречит всем понятиям о цивилизованной форме ведения войн.

— В таком же положении все ваши соседи по бараку?

— Да, мистер Джонс.

— Но вы в курсе, что Карл Второй и парламент получили предложение выкупить всех вас за двадцать тысяч ливров. Они отказались. Как вы относитесь к тому, что ваша страна бросила вас гнить в лагере военнопленных?

— Я офицер и не собираюсь обсуждать решение короля и парламента.