Грэм: В ресторан, к сожалению. Если только ты не передумала. Я с радостью соглашусь, если ты предпочтешь, чтобы я полакомился тобой у меня дома.

Если бы на его месте был кто-то другой, все эти сексуальные комментарии взбесили бы меня. Но по какой-то причине, присланные Грэмом, они вызывали у меня улыбку. Мой ответ на предложение трахнуться с ним всегда был одинаковым: я с ним не связываюсь.

Сорайя: Пожалуй, я передумала.

Грэм: Пришли мне твой адрес. Я все еще в офисе, но буду у тебя через десять минут, где бы ты ни жила, черт тебя подери.

Его безрассудство вызвало у меня усмешку. Хотя я все еще считала его самодовольным, было что-то очень милое в той честности, с которой он выражал свое желание быть со мной. Обычно для такого парня, как он, проявление безрассудства было признаком слабости. Я почти пожалела о том, что играю с ним. Почти.

Сорайя: Я имела в виду наш сегодняшний совместный ужин. Я не уверена, что это такая уж хорошая идея.

Грэм: Глупости. Если ты не появишься, жди, я постучу в твою дверь.

Сорайя: Ты даже не знаешь, где я живу.

Грэм: У меня много источников. Испытай меня.

Сорайя: Отлично. Я приду. Но ты дал мне только адрес. Куда именно мы идем? Мне необходимо знать, что надеть.

Грэм: Приходи в том, что на тебе сейчас надето.

Я посмотрела на себя.

Сорайя: Ярко-розовый бюстгальтер и стринги? Куда ты меня ведешь, в стриптиз-клуб?

Прошло целых пять минут, прежде чем он ответил.

Грэм: Избавь меня от такого дерьма.

Сорайя: Ты не поклонник ярко-розового?

Грэм: Как раз наоборот. Этот оттенок будет замечательно смотреться в отпечатке моей руки на твоей заднице, если ты не прекратишь надо мной издеваться.

Шлепки я никогда не любила. «Не любила» – вот ключевые слова. Но при мысли о том, как он шлепает меня по заднице, мое тело завибрировало. «Иисусе. Этот мужчина опасен». Мне нужна была передышка. Я швырнула телефон на кровать и снова нырнула в платяной шкаф.

Маленькое черное платье, висевшее в самой глубине гардероба, привлекло мое внимание. Я покупала его на похороны. Я расхохоталась, подумав о том, что мне следовало бы надеть его на свидание с Аспеном. Когда я сняла его с вешалки, мой телефон сообщил, что пришло новое сообщение.

Грэм: Ты перестала отвечать. Я понимаю это так: ты занята тем, что представляешь, как моя рука сильно шлепает по твоей замечательной заднице.

У него была поразительная способность превращать простой вопрос в нечто непристойное.

Сорайя: Я занята тем, что пытаюсь сообразить, во что одеться. И это возвращает меня к моему первому вопросу. Куда мы идем?

Грэм: Я заказал столик в «Зенкичи».

Сорайя: В Бруклине?

Грэм: Да, в Бруклине. Он единственный. Ты сказала, что живешь там, а раз уж ты отказалась от того, чтобы я за тобой заехал, я выбрал место поближе к тебе.

Сорайя: Вау. Здорово. Мне всегда хотелось побывать в этом ресторане. Хотя тебе будет не так просто добраться туда из твоего офиса.

Грэм: Меня устраивает. Раз уж ты такая заноза в моей заднице. Встретимся в 19.

Станция метрополитена находилась в полутора кварталах от ресторана. Когда я повернула за угол, у входа как раз остановился черный лимузин. Я понятия не имела почему, но я прижалась к двери подъезда, чтобы посмотреть, кто из него выйдет. Мой желудок подсказал, что это Грэм.

И мой желудок не ошибся. Из лимузина вышел водитель в форме, он открыл заднюю дверцу, и Грэм ступил на тротуар. «Боже, этот мужчина излучает власть». Он был одет в другой дорогой костюм, не тот, что был на нем утром. То, как костюмы на нем сидели, подтверждало, что он шил их на заказ. Хотя не модный костюм, в который Грэм был одет, придавал ему вид превосходства. Все дело было в том, как он носил костюм.