Каких только бед и напастей не знало Спиво! Кроликов там были миллионы. Они водились в таком количестве, что их приходилось вытаскивать из норы, прежде чем подсадить туда ловчего хорька, а любители капканной охоты просто-напросто разметали их в разные стороны, перед тем как поставить капкан. Даже из загонов эту тварь приходилось гнать скопом, чтобы освободить место для овец.

Другим бичом Спиво были какаду. Великая засуха кончилась, пошли проливные дожди, а земля в Спиво по-прежнему оставалась твердой, как сухарь, потому что первый же удар грома переполошил какаду, они взлетели в воздух плотной стаей, сбились над Спиво и до земли не дошло ни капли влаги. А потом часть стаи шарахнулась от ястреба к хижине Скрюченного Мика и подняла крыльями такой ветер, что хижину оторвало от земли и отнесло на тридцать миль в сторону. Свой завтрак Мик кончил в облаках, на высоте двадцать тысяч футов, слыша, как птицы все еще молотят крыльями внизу под ним.

Кенгуру в Спиво были ростом со слона - и даже больше.

Рассказывают, будто Скрюченный Мик и Большой Билл, карабкаясь однажды по склону какого-то холма, поскользнулись на шелковистой траве и очутились в сумке кенгуру. "Холм" вскочил и был таков вместе со Скрюченным Миком и Большим Биллом, которые на лету принялись гадать о том, как они будут выбираться наружу.

Шесть месяцев дружки сидели на одной кенгурятине и воде, которую доставали из скважины, пробуренной в песчаных отложениях на дне сумки.

Наконец какой-то недотепа, вышедший поохотиться, подстрелил кенгуру на прыжке, Скрюченный Мик и Большой Билл, как раз в ту минуту шедшие за плугом, вылетели из сумки со скоростью метеоров. Их отбросило на пятьдесят миль, а после падения с такой силой протащило по земле, что они пропахали русло реки Дарлинг.

В сказаниях о Спиво совсем нет женщин. Я слышал всего лишь один рассказ о женщине, которая будто бы работала в Спиво, и мне думается, что это враки. Якобы она была поварихой и звали ее Нежная Энни.

Рассказывал мне о ней старик с выцветшими, водянистыми глазами, живший в лачуге на берегу Муррея; рассказывая, он то и дело опасливо оглядывался через плечо на свою лачугу, откуда доносилось громыханье горшков в кухне и сиплый голос женщины, что-то напевавшей.

Если верить этому старику, так выходило, что Спиво больше не существует, оно сгинуло, стерто с лица земли - и все из-за одной-единственной женщины, которая будто бы работала там.

У Нежной Энни, по его словам, руки и ноги были как наши австралийские эвкалипты, а туловище - как кухонная плита. Она любила петь, и, когда она пела, погода всегда менялась к худшему. Она готовила пирожки с джемом длиной в сотню ярдов, а ее пудинги на нутряном сале загубили добрых два десятка стригальщиков.

Однажды на танцульке в сарае для стрижки овец Нежная Энни схватила за бороду Скрюченного Мика, с которым кружилась в котильоне, и влепила своему оторопевшему партнеру поцелуй прямо туда, где под густыми усами прятался его рот.

Какой же это был поцелуй! Таких поцелуев свет не видывал ни до, ни после этого. Сарай заходил ходуном, а оттуда, где встретились их губы, вымахнул столб синего пламени и снес с крыши три листа кровельного железа. Оглушительный грохот прокатился над равнинами, И в воздухе запахло серой, динамитом, порохом и духами "Жокей-клуб".

Спиво вспыхнуло сразу в десятке мест, и рев огня был похож на рев тысячи поездов, идущих по тысяче тоннелей.

Три месяца люди боролись с огнем, не смыкая глаз. Наконец им до смерти захотелось выпить чаю. Но не успели они развести костер, чтобы вскипятить воды, как пламя пожара тотчас же слилось с ним.

Тогда Скрюченный Мик решился на отчаянный поступок. Он пустился бежать со скоростью шестьдесят миль в час впереди пожара, держа за спиной котелок, и бежал до тех пор, пока вода в нем не закипела. Чай, который он приготовил, спас людей, но не спас ферму.

И тут на выручку подоспел Большой Билл, скакавший верхом на таком диком коне, каких свет не видывал.