— Здравствуй, Тео. А Поппи-то здесь. Не у меня в голове, а на самом деле.

— Я знаю. Рад тебя видеть, Стриди.

— Она хорошая.

— Очень. Это здорово — видеть вас всех живыми.

— Так-то оно так. — Пэкона понизила голос. — Дистри еще не знает про Вицупуго, если ты понимаешь, о чем я, так что поосторожнее. Он расстроится, и придется обвязать ему лодыжку проволокой вместо заземления, не то он весь лагерь спалит или превратит нас всех в бабочек. Колышек хотел поговорить о чем-то с тобой, а мы со Стриди увязались за ним, чтобы на тебя поглядеть. Ну, как оно, соседушка? Ты, я слыхала, наворотил дел.

— Не по своей воле, — пожал плечами Тео.

— Все равно. Говорят, ты с самим Большуном повстречался.

— С Большуном? — Тео вспомнилось, как маленький, худенький Пуговица дал ему записку в автобусе, и он тяжело сглотнул. — Это кто же такой?

Колика щелкнула пальцами, чтобы зажечь навозного цвета сигару.

— Известно кто — Добрый Малый Робин. Он у нас, у пэков, герой. Правая рука короля. Самый знаменитый пэк из всех, живших на свете*. Какой он из себя?

Тео постарался припомнить, но последующие бурные события заслонили образ паромщика.

— Грустный. И умный, как мне показалось. Забавный, Чемерицу он недолюбливал.

— Наша порода, — радостно закивала Колика. — Интересно, куда он девался.

— А что, никто не знает куда?

Колика не проявляла особого беспокойства на этот счет.

— Когда Чемерицы не стало, сковывавшие Робина чары рухнули. Может, он уплыл куда-то с королем и королевой. Решил дать себе заслуженный отдых.

— Ты думаешь, все они живы?

Пэкона придвинулась ближе, дохнув на Тео табачным облаком, от которого и гиена бы сморщилась.

— Спрашиваешь. Такие, как они, не умирают. Они вроде как звезды или луна. Или налоги. — Она хлопнула Тео по спине, чуть не свернув ему лопатку. — Ну, мы пойдем. Пошли, Стриди, встряхнем маленько новеньких. А ты никак покидаешь нас, Тео? Жаль. Я бы выучила тебя играть в жуковку — было бы чем заняться на старости лет.

Колышек молчал, пока Колика, насвистывая, не ушла подальше по грязной дороге, Стриди ковылял за ней, как молодой журавль за бульдогом, которого он принимает за свою мать. Поморгав, гоблин почти робко спросил у Тео:

— Ты видел его прошлой ночью. Какой он был?

Тео не сразу понял, о чем он, а когда понял, боль вернулась к нему с новой силой.

— Мне как-то. не хочется говорить об этом сейчас.

Когтистые пальцы Колышка сжали его руку — легонько, но так, что Тео не захотелось искушать его сделать это в полную силу.

Тео вспомнил, как этот маленький гоблин корчился на полу «Элизиума» — он самоотверженно принял яд, чтобы осуществить дерзкий план Пуговицы. Дерзкий план, который, как ни странно, в итоге сработал.

— Он хорошо держался. Очень хорошо, учитывая то, что ему предстояло. Мы поговорили о недавних событиях, и он попросил, чтобы я рассказал ему про свой мир.

— Я бы тоже когда-нибудь хотел послушать про это, — потупился Колышек.

«Да, только вот рассказывать будет некому», — подумал Тео и сказал:

— Может, когда-нибудь и услышишь. Ты знал его?

— Не очень хорошо. Только издали видел. Но он по-своему много для меня значил. Он был моим отцом.

— Духовным отцом? — помолчав, спросил Тео.

Колышек покачал головой. С его длинным носом это могло показаться смешным, даже комичным, но Тео этот жест только напомнил о том, как плохо он еще знает мир, в котором оказался.