В записи этой беседы ответы шофера Александра Николаевича Бучина для краткости помечены инициалами А. Н., Николая Харлампиевича Бедова инициалами Н. X.

– Самый первый вопрос. Большая дорога от Москвы до Берлина с ответвлениями, с возвращениями в Ставку, с переездами с одного участка фронта к другому… На чем ездили, как ездили? А.Н. За войну износили несколько очень крепких машин: «эмку», «бьюик»… Дольше всех послужил «хорьх». Ездили так скоро, как позволяли дороги. А они часто были в воронках от бомб. Кроме того, ночью едешь всегда без света. Николай Харлампиевич, бывали случаи, ложился на крыло автомобиля и освещал дорогу короткими вспышками фонарика…

– Умел ли Жуков водить машину?

А.Н. Нет. И не пробовал. Садился он всегда впереди, рядом с шофером. Был молчалив, озабочен. Всегда спешил. Всегда хотел возможно более короткой дороги. А мы обязаны были думать о минах. Путь выбирали более безопасный… Жуков нередко был «в помощниках» у меня. Он великолепно ориентировался и безошибочно говорил: сюда! Езду любил ровную, скорую. Но была опасность, особенно ночью, особенно под Москвой в 41-м, проскочить линию фронта, оказаться в расположении немцев. Я находился между двух огней: Жуков толкал ногой — «нажми!», а Николай Харлампиевич сзади незаметно, но твердо клал на плечо руку — «потише!».

В машине часто обедали. Бывали случаи, спали в машине. В Кременчуг из-под Киева, с 1-го Украинского фронта на 2-й ехали, помню, с утра до ночи — 500 километров. По фронтовым дорогам это громадное расстояние. А на Калининском фронте, был случай, попали в такую распутицу, в таких увязали пробках — 50 километров ехали 8 часов.

Бывало, наш «Хорьх» останавливался в грязи. Даже тракторы увязали. А время не ждет. В таких случаях Жуков выходил и садился на броню проходившего танка. Николай Харлампиевич, естественно, рядом и пистолет на всякий случай достанет…

– «Хорьх» — машина большая. Немецкие летчики, заметив ее, понимали, наверное, не лейтенант едет…

А.Н. Нападению машина подверглась только однажды. Под Обоянью я вез на полевой аэродром маршала Василевского.

Были сумерки. Камуфлированная под снег машина выделялась на весеннем уже потемневшем шоссе, и «Мессершмитт» полоснул по нас трассирующими. Спрятаться негде – голое место. Я стал маневрировать. Василевский потом сказал Жукову: «Спаслись благодаря твоему шоферу». Эти слова Георгий Константинович передал мне как большую награду.

– Вы были единственным шофером Жукова во время войны?

А.Н. Нет, нас было несколько. Подменяли друг друга. Но я единственный в группе прошел весь путь от Москвы до Берлина.

Н.X. Но следует знать, по мере того, как фронт от Москвы удалялся и роль Жукова в руководстве войной возрастала, для выездов на фронт стал снаряжаться специальный поезд. Это была подвижная штаб-квартира заместителя Верховного Главнокомандующего. Сзади и впереди — платформы с зенитками. Были в поезде вагоны связи, охраны, вагон-гараж, вагон, где находился штаб маршала.

Соблюдались, конечно, все меры секретности и предосторожности. У места назначения поезд тщательно маскировался. К разным местам на фронте ездили на машинах и возвращались на поезд.

Бомбежки? Попадали и под бомбежки. Особенно сильную помню в Курске. Велась ли охота за поездом маршала специально? Трудно сказать. В Перхушкове бомба попала в штаб Жукова. Посчитали – случайность. Но то же самое произошло на Калининском фронте. Случайностью можно считать то, что Жукова оба раза в штабе не оказалось.

– Приезд Жукова на фронт был всегда тайной? Н.X. Обязательно. После Московской битвы немцы уже хорошо знали цену Жукову. Появление его в войсках означало подготовку серьезного наступления.