Контакты между сотрудниками НКВД и гестапо, конечно, были. Но сводились они — к немедленному взаимному уничтожению.

Хотя «Генеральное соглашение» — чистый беспримесный фальшак (что не помешало латышским фантазерам с радостью цитировать его в своем историко-документально-фантастическом блокбастере «The Soviet Story»), тут же возникли домыслы, будто по нему советская сторона даже сдавала немцам своих собственных разведчиков-нелегалов. А уж бежавших в СССР евреев — и подавно.

Вот пример: «Чтобы угодить нацистскому диктатору в 1940 году, Сталин выдал гестапо немецких коммунистов и евреев, бежавших в Советский Союз. Он знал, что обрекает их на смерть». То есть немцы сами поймать евреев не могли, так наши им в этом радостно помогали.

В действительности происходило, как это часто бывает с мифами, прямо противоположное. Захватив Польшу, гитлеровцы всячески способствовали бегству евреев на восток, выдавливали их с подконтрольной территории, видя в этом бюджетное решение еврейского вопроса. Чтобы не было иллюзий, сразу отмечу: в результате СССР принял до 250 тыс. беженцев-евреев. Примерно в два с половиной раза больше, чем США и Англия, вместе взятые. Причем с началом войны в 1939-м две самых развитых демократии, загипнотизированные шпиономанией, вообще отказались принимать беженцев.

Именно в это время в белорусских лесах происходило следующее. Слово — не кому нибудь, а генерал-фельдмаршалу Кейтелю:

«Выселение евреев на русскую территорию проходило не так гладко, как хотелось бы. На деле практика была, например, такая: в тихом лесу тысяча евреев перебиралась через русскую границу, через некоторое время они вновь возвращались с русским офицером, который пытался заставить немецкого офицера принять их обратно».

Я уверен, что русский офицер не придавал ни малейшего значения национальности перебежчиков. Для него они все были поляки, все — просто нарушители границы. До войны у нас вообще как-то не было принято определять людей по национальности. Скажем, украинцем человека, скорее, назвали бы по месту прописки. А громко говорить, что ты русский или что кто-то — еврей, вообще было небезопасно.

В общем, понятно, что именно происходило на границе. На ней же, на новой границе, развернулось большое строительство. Строились новые укрепрайоны — «линия Молотова».

Под огнем — «линия Молотова». Совместный парад в Бресте

На старой границе оставалась недостроенная «линия Сталина». Несмотря на громкое название, ее не могли закончить уже 10 лет. Не хватало ресурсов — самых обычных, например цемента. Укрепрайоны «линии Сталина» страдали всеми болезнями советского долгостроя — что-то устаревало, что-то приходило в негодность. Лишь в сентябре 1941-го по плану на ней должны были в очередной раз возобновиться работы.

А пока все внимание было сосредоточено на «линии Молотова», что вполне разумно. Разумно и то, что крепостное вооружение перебрасывали со старой границы на новую. Будущий маршал Василевский ставил задачу: «Одновременно необходимо всемерно форсировать строительство и вооружение укрепленных районов, начать строительство укрепрайонов в 1942 году на границе с Венгрией, а также продолжать строительство укрепрайонов по линии старой госграницы». А вот директива наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии командующему войсками ЗапОВО от 22 мая 1941: «Разработать план приведения в полную боевую готовность укрепленных районов на прежней госгранице в пределах округа».

В общем, такого маразма — взрывать собственные укрепления перед войной, как утверждают поклонники Резуна-Суворова — наши себе не позволяли и позволять не могли. Если бы какой-нибудь «стратег» до этого додумался, он был бы просто-напросто тут же расстрелян.