Катрин смотрела на нее во все глаза. Такой виноватой она подругу еще не видела.

– Знаешь, похоже, «мой друг» не слишком пострадал. Румяный и жрет вполне исправно. Смотрит на тебя, правда, странновато, но я-то думала – просто побаивается такой хищницы.

– Не побаивается. Ты и он. Единственные, кто. Не боится.

– Даллап и Ингерн тоже от страха не трясутся.

– Трясутся. Немного. Скрывают. Тебя боятся больше, чем меня.

– О, боги. Это еще почему?

– Боятся. Ты прибьешь Энгуса.

– Из ревности, что ли? Бло, ты играешь с уймой мужчин. Насколько я понимаю, без этого ты обойтись просто не можешь.

– Мама с папой, – обреченно кивнула суккуб.

– Ну да, дурная наследственность. Почему ты считаешь, что я должна свернуть шею Энгусу, которому посчастливилось попасть в твой, надо думать, отнюдь не короткий список?

– Я с ним разговаривала.

– Ну и что? Ты сейчас со многими людьми дружишь, а нам, человекам, свойственно болтать без умолку. Тебе придется поддерживать разговор хотя бы из вежливости.

– А ты? Мы… – Глаза Блоод жалобно светились сквозь шелк.

– Общение с Энгусом дурно на тебя влияет. Начинаешь мямлить. Мне безумно нравится с тобой безобразничать. И я не собираюсь уступать такое наслаждение какому-то там обладателю… Собственно, это навесное оборудование – вещь вполне полезная в хозяйстве, и должное применение ему вполне можно найти. Дело простительное. Но пока я хочу делить с тобой постель. Если влюбишься и решишь выйти замуж, ты ведь мне скажешь?

– Я – замуж?! Так бывает? Я – ланон-ши.

– Кто спорит. Еще ты дура. Хотя знаешь об интимных отношениях людей в миллион раз больше меня. Вот и расскажешь на досуге, а пока пойдем ужинать.

– Да. Миллион. Это сколько?

Катрин было очень грустно. И не только потому, что предстояло объяснять семизначные цифры.

* * *

Утро выдалось туманным и зябким. Катрин покачивалась в седле, думала о том, что меховой воротничок у куртки можно было сделать и пошире, а еще, почему она такая идиотка. Не куртка, конечно, а хозяйка. Обидно ничего не понимать в людях. Блоод ехала рядом. Молчала, как всегда. Или не как всегда? Изменилось со вчерашнего вечера что-нибудь, кроме погоды?

Ничего умного Катрин не придумала. Видать, не дано шпионкам решать заумные морально-психологические ребусы. Тем более когда все время отвлекаешься.

Почти весь день отряд преследовала небывало крупная сова. Здоровенная птица, да еще днем, – удивительно. Естественно, возникла дискуссия о сверхъестественной природе пернатого наблюдателя. Даллап считал, что появление совы сулит неприятность, Ингерн настаивала на знамении теплой осени и хорошего урожая. Энгус беспокоился о лошадях, так как слышал, что совы и филины предвещают болезни и падеж скота. Суккуб ничего не думала, так как в городе таких огромных птиц вообще никогда не видела. Собственно, таких пташек-переростков никто не видел. Сова непринужденно присаживалась на ветки сосен, прислушивалась к спору. Размером пернатое чудище было едва ли не с грифа. Катрин высказала гипотезу о зоне повышенной радиации и зловредных мутациях. Диспут перекинулся на свежую тему загаженных магией урочищ, что и обмусоливалась до самого обеда.

Обедали у самой дороги. Здесь заброшенная тропа была зажата между скалами, заросшими кривыми соснами и можжевельником. На северо-западе высились горы – уже можно было разглядеть отдельные заснеженные вершины. Судя по карте, путники приближались к цели своего похода.

Медвежья долина открылась уже в сумерках. Лес как-то сразу кончился. Слева продолжалась череда густо заросших холмов, дальше были горы. Тянуло свежестью с близкой реки.